Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - [113]

Несмотря на свой мифологизированный образ, янычары являлись реальными участниками городской жизни. По мере возвышения оджака янычарский ага превратился в авторитетного вельможу и был удостоен особой чести снимать с султана обувь при его входе в мечеть. Однажды главный церемониймейстер по ошибке допустил к целованию султанской мантии командиров кавалерии и артиллерии ранее янычарского аги – и поплатился за свою рассеянность головой. Даже в условиях экономического кризиса падишах не задерживал «львам ислама» жалованье – несмотря на личную зависимость янычар от султана, промедление могло стоить ему жизни.

Личная зависимость янычар от султана, – который их кормил, – подчеркивалась тем, что вместо боевых знамен у «новых воинов» были огромные ротные котлы (казаны). Звания и термины янычарского корпуса происходили из кухонного лексикона. Слово «орта» (тур. orta) переводится как «столовая». Командир роты именовался чорбаджи (тур. çorbacı – раздатчик похлебки); другие офицеры имели звания ашчи-баши (тур. aşçıbaşı – главный повар) и сака-баши (тур. sakabaşı – водонос). Вместо кокарды янычары втыкали в свои белые войлочные шапки деревянные ложки. По пятницам котлы увозили на дворцовую кухню и наполняли пловом. Потеря казана означала позор для оджака; бунт начинался с того, что «львы ислама» опрокидывали котлы, отказываясь принимать дарованную султаном пищу. В турецком языке есть выражение, родившееся в османскую эпоху: «Не переворачивай свой казан» (сродни русскому «Не руби сук, на котором сидишь»). Оно вошло в турецкий фольклор, ибо янычары часто бунтовали.

В феврале 1451 года при восшествии на престол молодой Мехмед II, не пользовавшийся особой популярностью у придворных, совершил стратегическую ошибку – впервые раздал янычарам деньги, надеясь на их поддержку. С тех пор «львы ислама» требовали крупные суммы с каждого нового султана. Правители Порты были вынуждены откупаться от собственных рабов. Янычары почувствовали силу и с энтузиазмом включились в политические игры: теперь они сажали на престол угодных им султанов и свергали неугодных, добивались казни правительственных чиновников и религиозных авторитетов.

Насилие широко применялось «львами ислама» для достижения политических целей и стало рутинным. В условиях постоянных беспорядков султаны зачастую обладали лишь малой толикой реальной власти. Конечно, многое зависело от самого главы государства – но янычары причиняли беспокойство даже сильным, жестоким и могущественным падишахам. После смерти Мехмеда II в 1481 году «новые воины» собрались возле Топкапы и потребовали, чтобы к ним вышел султан. Когда тот не появился, янычары ворвались на территорию дворца через главные ворота и обнаружили бездыханное тело Фатиха, охраняемое слугами великого визиря Караманлы Мехмеда-паши. Придя в ярость, «львы ислама» растерзали Мехмеда-пашу и промаршировали по Стамбулу, неся его отрубленную голову на пике. Из двух сыновей покойного правителя они признали Баязида II – но в итоге вынудили его отречься от престола в пользу Селима I, за что потребовали от последнего солидное вознаграждение.

Селим I неспроста получил прозвище «Явуз» («Грозный»): когда в 1514 году во время похода против персов янычары начали роптать на тяготы военной службы, султан незамедлительно казнил их агу. Этим Явуз решил проблему для себя – но не для династии: уже в 1524 году его сын Сулейман Великолепный стал свидетелем янычарского бунта. «Львы ислама» разграбили стамбульскую таможню и дворец великого визиря Ибрагима-паши, а затем ворвались в Топкапы. Сулейман застрелил трех мятежников из лука, но, в конце концов, пошел на попятную и раздал янычарам крупные денежные суммы. В 1550-х годах расквартированные в Стамбуле «новые воины» открыто говорили: «Султан Сулейман стар, ему пора отдохнуть. Мустафа, сын его, поведет дело лучше, и если великий визирь Рустем-паша будет этому противиться, мы снимем ему голову». Эти речи, усугубленные городскими сплетнями, привели к убийству шехзаде Мустафы. Старея, Сулейман боялся «львов ислама» все больше. Однажды, заболев, он узнал, что янычары распускают слухи о его смерти; тогда падишах велел перенести себя в лодку и медленно проплыть вдоль берегов Босфора, дабы стамбульцы убедились, что он жив.

«Новые воины» не давали покоя и потомкам Сулеймана: так, в 1566 году по случаю восшествия на престол Селима II они бунтовали, требуя денег. Горожанам особенно запомнилась первая четверть XVII века, когда янычарские мятежи четыре раза приводили к смене правителей. В 1617 году янычары поддержали сына Ахмеда I – душевнобольного Мустафу I, но менее чем через год свергли его. Новым султаном «львы ислама» признали 14-летнего Османа II.

Юный Осман прекрасно осознавал опасность, исходившую от янычар. Он вынашивал планы по отмене оджака и назначил советником по этому вопросу опытного чиновника – бейлербея Эрзурумского вилайета Мехмеда Абаза-пашу. Неудивительно, что уже в 1622 году в ходе очередного янычарского бунта молодой султан был задушен великим визирем Махмуд-пашой Ангеловичем. Отрезанное ухо и нос Османа передали Халиме-султан – матери Мустафы I; ее слабоумный сын повторно оказался во главе империи. Мустафа не мог принимать самостоятельные решения и управлять государством. Он играл роль марионетки в руках Халиме-султан и великого визиря Кара Давута-паши, организовавшего убийство Османа II.