Стальной шквал - [2]

Почтовый простоял положенное время и ушел.

Вскоре из первого вагона раздалась команда офицера, сопровождающего эшелон:

— По вагонам! Поезд отправляется!

Возле одного вагона стояли двое обнявшись. Девушка прижалась лицом к груди парня и плакала. Он осторожно гладил ее волосы и тихонько шептал что-то. Но даже это трогательное прощание не смягчило души остальных: парочку стали осыпать насмешками. Наконец кто-то нашел над чем еще позубоскалить.

— Смотрите, ребята, да она же с пузом! Ну и жох парень, успел-таки!

— Что, этот? Да куда ему!.. Тут наверняка кто-то другой поработал.

Те двое стояли обнявшись и как будто нечего не слышали. А если и слышали, то виду не подавали.

— В самый последний момент, когда поезд уже тронулся и стал набирать скорость, они поцеловались, и парень, догнав свой вагон, ловко вскочил в него, ухватившись за чьи-то дружески протянутые руки. Он стоял в дверях и махал, пока станция не скрылась из виду. Потом он вдруг круто повернулся.

— Да-а, ну, так что тут было сказано?

Он обвел всех тяжелым, грозным взглядом и остановился на тех, кто особенно изощрялся в остротах. И тут началось! Первый зубоскал полетел от его кулака в угол, да там достался лежать, схватившись за челюсть. Следующим ударом он и второго отправил туда же. Затем и третий полетел в ту же кучу. Bce отшатнулись от сердитого парня, так что около него образовался круг. Он стоял в боксерской позе, готовый ответить на любой выпад, но так как охотников помериться с ним силами больше не было, парень сел на нары и погрузился в свои мрачные мысли.

Из других вагонов неслись пьяные крики. На каком- то полустанке пустая бутылка влетела в окно будки стрелочника. Кто-то увесистым булыжником разбил фонарь стрелки. Начальник станции кричал в телефон, предупреждая всех по линии:

— …едет целый эшелон буйных сумасшедших!

Финская армия получала пополнение!

* * *

— Так-так. Вот вы, стало быть, и приехали, голубчики! Я оч-чень рад сообщить вам, хулиганы, что вы будете отвечать за все, что вы там натворили, за все, что вы там разбили или покорежили. Понятно?

Молчание. В темноте только слышно беспокойное дыхание, шарканье ног, почесывание — присутствие большой и разношерстной человеческой массы. Перед этой толпой стоял кто-то, который кричал, сыпал ругательства и угрозы. Эшелон прибыл к месту назначения. Выгрузившись из вагонов, все молча ждали, что с ними будет. А темнота орала на них:

— Вы все еще пьяны как свиньи! И из такого дерьма мы должны испечь для финской армии егерей — истребителей танков! Возможно, кто-нибудь скажет, что из дерьма ничего не испечешь. Но я уверяю, пьяные свиньи, что мы вас еще сделаем людьми. Конечно, нам будет нелегко. Но уж вам-то будет гораздо тяжелее, смею вас в этом заверить. И это нам доставит огромную радость.

Темнота замолчала. Слышно было только шарканье ног. Потом тот же голос начал снова:

— Ну-с, так вот. Сейчас вы мне доложите, кто бросил этот вонючий кулек в лицо некоей лотты, при выезде из Рийхимяки? Кто на станции близ Тампере швырнул пустой бутылкой в начальника местного шюцкора? Кто бил окна в будках стрелочников, кто выкрикивал непристойности? А главное, кто кричал, что наш генерал Паяри послал на убой больше половины своих солдат? Вы меня поняли?

Молчание.

— Так, та-ак. Начинается упрямство. Но я с величайшим удовольствием вам заявляю, что за неделю вы отучитесь от упрямства и будете готовы выдать даже родную мамочку, если начальство потребует.

— Кто это там глотку дерет? — спросили из задних рядов.

— Какой-то младший сержант, — шепотом ответили передние.

— О господи!.. Нет ли у кого пустой бутылки?

— Разговорчики отставить! — рявкнул тот же голос из темноты. — Здесь говорю я. И я с огромной радостью вам заявляю, что скоро вы узнаете дисциплину, будете не рассуждая делать, что вам укажут. Потому что солдату рассуждать не положено. Ясно?.. Кто там смеялся? Выйти из строя, подойти ко мне — шагом марш!

Никто не шелохнулся. В тихом вечернем воздухе пахло спиртным перегаром и потом… У некоторых хмель только начал проходить, у других наступало самое похмелье. Призыв в армию — такое дело, надо же было его как-то отметить. Некоторые гуляли не одну неделю перед отправкой. Другие — только в дороге. Выпили и те, кто прежде даже и не нюхал спиртного. А теперь, видать, пойдут, от этого большие неприятности, ежели верить этому горлодеру — младшему сержанту. А как не верить? Конечно же, все они слыхали, в какой котел попадает новобранец в армии.

По-видимому, младший, сержант уже поистощил свой запал, так как не стал больше доискиваться, а построил отряд в колонну по четыре и проревел:

— Вперед шаго-ом марш!

И потом еще крикнул, когда они зашагали:

— Разговорчики отставить! Ясно?

Топот бесчисленного множества ног. Разношерстное сборище незнакомых и чужих друг другу людей двигалось следом за младшим сержантом, который маячил впереди едва заметной тенью, но которого все уже немного побаивались.

Время от времени раздавался его резкий, словно лающий голос:

— Левой!.. Левой!.. Левой!., три, четыре, левой!..

Кое-кто из самых робких пытался шагать в лад с его командой, но подавляющее большинство плелось как придется. Все равно ведь темно — не видно, да к тому же младший сержант многих раздражал, вызывая невольное сопротивление.