Стальной прыжок - [30]

— Когда это произошло?

— В середине сентября.

— Что изменилось?

— Не знаю. Возможно, люди… Впервые я заметил это 21 сентября.

— Что произошло в этот день?

— Попробую рассказать…

Внезапно лицо его исказила гримаса боли.

— Вам больно?

— Да, ноги…

Он застонал, забился в конвульсиях. Йенсен взял пробирку, оставленную врачом, и вытряхнул из нее белую таблетку. Налил лимонада в стакан.

— Проглотите.

Он подсунул правую ладонь под затылок больного и осторожно приподнял его голову, чтобы тот мог проглотить таблетку. Неожиданно он вспомнил медсестру там, в чужой больнице, и то, как однажды увидел ее плачущей. Не прошло и двух минут, как больной заснул. Комиссар Йенсен неподвижно сидел рядом и бесстрастно смотрел на него.

XIX

Примерно через час человек на диване проснулся. Он открыл глаза и посмотрел на Йенссна, не узнавая его. Но вскоре взгляд его прояснился.

— Ну да, — сказал он, — вспомнил.

— Вам больше не больно?

— Нет. Теперь все в порядке. Спасибо.

Голос больного звучал хрипло, будто у него пересохло в горле. Йенсен налил в стакан лимонада и поднес ко рту больного. Несколькими жадными глотками тот осушил стакан.

— Продолжим нашу беседу. Мы говорили о вашей политической деятельности.

— Да, помню.

— Вы разъяснили свою позицию.

— Да. Теперь вы понимаете, что мы были правы?

— Нет, но меня больше интересует, что произошло дальше.

— Ничего не произошло.

— Что было в сентябре?

— А-а, вот вы о чем.

Он на мгновение замолчал. Затем, не сводя глаз с Йенсена, сказал:

— Я не могу объяснить, что произошло. Я этого не понимаю.

— Но вы знаете, что произошло лично с вами.

— Я знаю, что произошло со многими из нас.

Он снова замолчал.

— Но я не могу этого объяснить, — сказал он.

— Тогда давайте придерживаться фактов. Самых обычных фактов, — невозмутимо произнес Йенсен.

— Самых обычных фактов не существует.

— Например, кем вы работали?

— Я социолог. Занимался исследованием проблем алкоголизма.

— Это была сложная работа?

— Да, очень.

— И напряженная?

— Физически — нет. Я был всего лишь одним из тех, кто занимался статистикой. Мы сопоставляли данные, которые получали из магазинов, полиции и больниц, где лечили алкоголиков. Сама по себе работа нетрудная.

— Ответственная?

— Вряд ли. Наши статистические таблицы шли дальше, в более высокие инстанции, где их обрабатывали. То есть, там их внимательно изучали, одну за другой. Когда таблицы попадали наконец к… ну, к тем, для кого они предназначались, они уже были изменены до неузнаваемости. Улучшены, если хотите. Даже мы, делавшие первоначальные расчеты, не могли их узнать. Он покачал головой. Нет, это было нетрудно.

— В чем же тогда заключались трудности? Ведь вы сказали, что это была сложная работа?

— Трудности были морального характера.

— Морального?

— Да. Во-первых, вся система нашей работы противоречила основным принципам статистической науки. Данные, которые мы получали, часто с самого начала были подтасованы. В дальнейшем процесс их подтасовки продолжался совершенно сознательно и почти открыто. Сознание этого факта делало нашу работу почти невыносимой.

— Ваши коллеги разделяли эту точку зрения?

— Немногие. Большинство просто исполняли то, что им поручалось, — как роботы, бездумно и не задавая вопросов. Иными словами, они относились к своей работе точно так же, как почти все остальные в стране.

Мужчина замолчал на мгновение, затем продолжил:

— Но самым невыносимым было то, что вообще приходилось заниматься этим вопросом.

Он посмотрел на Йенсена.

— Вы, как полицейский, несомненно, имели много возможностей заниматься законами об алкоголизме и их применением?

Йенсен кивнул.

— Вождение машины в нетрезвом виде? Появление на улице пьяным? Злоупотребление спиртными напитками дома? Так, кажется, они называются?

— Да.

— Один закон безумнее другого? Множество самоубийств, особенно среди алкоголиков?

— Я присутствовал при многих случаях скоропостижной смерти, — сказал Йенсен.

Больной засмеялся.

— Вот видите, — сказал он. — Так что мне не нужно ничего объяснять.

— Нет, — сказал Йснсен. — Но я хотел бы уточнить, что же казалось вам невыносимым?

— Лицемерие, разумеется. Фальшь. Трусость. Беззастенчивое стремление извлечь прибыль из всего. Вам известна цена на спиртные напитки в нашей стране?

— Да.

— Разве вы не видите причинную связь? Людям нужен алкоголь, одним — для того, чтобы продолжать жить, другим — чтобы решиться покончить с жизнью. И вот устанавливаются бешеные цены на спиртное, и в довершение всего потребление алкоголя преследуется законом. К тому же в спиртные напитки добавляют так называемые «отучающие» средства, что, в свою очередь, бросает людей во мрак депрессии и приводит к еще большему количеству самоубийств.

— Вам следовало бы подбирать выражения.

Комиссар сделал это замечание машинально, по старой привычке.

— Почему? Вы что, собираетесь привлечь меня к ответственности?

Йенсен почувствовал себя неловко.

— Мы стоим на первом месте в мире по количеству самоубийств на душу населения, а по уровню потребления алкоголя в нашей стране ничуть не уступаем самым прогнившим капиталистическим странам, К тому же у нас самая низкая в мире рождаемость. Поскольку правительство обеспокоено этим обстоятельством и, несомненно, стыдится признаться в собственном бессилии, то оно находит выход во лжи.