Стальной Лев Революции. Начало - [26]

Во-вторых. В случае принятия этого плана, необходимо будет усилить давление в направлении Архангельска, для того чтобы заставить Колчака спешить. Начнет спешить, будет ошибаться.

В-третьих. Нужно заставить его сосредоточить для взятия Перми максимальное количество сил и средств. Заставить врага ввязаться в ожесточенные зимние бои. Увязнуть в них, израсходовать резервы.

Вот именно для этого и нужна эта игра с телеграфом, Феликс Эдмундович, — я внимательно и очень пристально посмотрел на Дзержинского. — Для того чтобы враг мог получать от нас нужную ему информацию и надеяться на вооруженный мятеж в городе и наших войсках. Вы будете периодически давать им правдивую информацию о положении частей, они будут наносить туда удары. Товарищ Лашевич, по указаниям товарища Сталина, будет восстанавливать конницей и резервами участки прорыва. Вы будете отступать, а потом возвращать утерянные позиции контрударами. Колчак до последнего момента должен верить, что у него есть возможность взять Пермь, ждать мятежа.

Я предвижу ваши возражения. И вы можете мне сказать, что эта затея с телеграфом не нужна и опасна. Я прекрасно сознаю это. Но главная задача телеграфа будет другой. Наступит момент, когда Колчак подтянет к городу все свои силы и последние резервы, оголит для взятия Перми другие участки Фронта. Вот тогда и наступит время для главного, — я пристально посмотрел сначала на Иосифа Виссарионовича, а потом медленно перевел взгляд на Феликса Дзержинского. — Вы сами поднимете этот «мятеж». Согласуете по телеграфу время, участок фронта и в нужное время устроите фейерверк, взрывы, создадите видимость паники, подожжете что-нибудь в городе. Именно там, где укажете вы, Колчак сосредоточит свои главные силы для прорыва нашей обороны. Именно на согласованное с вами время он отдаст приказ об общей атаке города. Он будет уверен, что уже победил. Это и станет его главной ошибкой.

Я на какое-то время замолчал. Налил себе воды из графина и, выпив стакан, продолжил.

— Вначале белые бросят вперед конницу на прорыв, а затем пойдет вся масса пехоты. Конницу загоните в огневой мешок и встретите пулеметами. Пехоту, которая двинется в атаку массой — артиллерией.

Это не будет окончательной победой. У Колчака тысяч сто пятьдесят солдат, но появится отличная возможность уничтожить и обескровить его самые боеспособные части и сильно потрепать остальные. Но это не все.

Сталин и Дзержинский недоуменно посмотрели на меня.

— Не все, — повторил я. — Именно в этот день я нанесу удар на Челябинск из района Бугульмы. Главным направлением удара будет Бугульма-Уфа-Челябинск. После захвата Челябинска мы повернем на Екатеринбург.

Вы станете «наковальней», о которую Колчак разобьется. Я буду «молотом», который его расплющит. Мы разгромим весь Восточный фронт и высвободим силы для других направлений. Результатом станет захват стратегической инициативы в этой войне.

Что скажете?

Коба и Яцек потрясенно молчали. Они слушали, не делая ни малейшей попытки прервать Председателя Революционного Военного Совета Республики. То, что предлагал сейчас Троцкий, было невероятно. То, что это именно предложение, никаких сомнений уже не возникало. Сталин понял, что это предложение Троцкий делает именно ему. Именно ему Лев предлагает ключевую роль во всей кампании, беря на себя подготовку контрудара из Бугульмы. Но больше всего Иосиф Виссарионович был потрясен осознанием того факта, что Троцкий не перетягивает его к себе, покупая славой, и «Славой Великой», заставляя предать Владимира Ильича. Ни в коем случае. Троцкому нужен был не просто помощник, он нуждался в равном партнере для осуществления задуманного. В одиночку такого бы никто не потянул. Ни при каких обстоятельствах. Сталин был действительно нужен Льву Давидовичу, как отличный организатор, хороший тактик и, что самое удивительное, как надежный товарищ и соратник.

В той же мере, все это относилось и к Дзержинскому. Кто как не старый большевик — подпольщик Феликс, с его опытом и знаниями, непреклонной волей и фанатической преданностью Революции, мог провести такую операцию с телеграфом? Дерзкую, наглую, абсолютно беспринципную с точки зрения бывших царских офицеров и именно поэтому имеющую все шансы на успех.

И именно Иосифу Виссарионовичу Лев Троцкий предлагал сыграть в эту опаснейшую, невероятно жестокую, но, в случае победы, очень выгодную со всех сторон игру. Это не было куском с барского стола уже легендарного Трибуна Революции. Скорее все происходящее напоминало как попытку к примирению, так признание заслуг и талантов Сталина. Никак не умаляло, а наоборот усиливало как позиции и авторитет Иосифа Виссарионовича в партии, так и позицию Ленина, в конечном итоге. Невероятно усиливало. Выигрыш был огромен, но Сталина особенно поразило, что предложение было сделано как от равного равному.

Пауза затянулась. Коба встал и ходил вдоль стола, куря третью или четвертую папиросу. Дзержинский сидел и рассматривал этого странного Троцкого. Новый Лев начинал ему нравиться.

Наконец Дзержинский встал. Прошелся и, остановившись напротив, сказал Троцкому.