«Стальной кит – повелитель мира» - [42]

– Богдаша, как же это случилось? – наконец пролепетал лысый живодер, смотря на бурлящую водоворотами воду, накрывшую наконец ушедший в глубину катер.

– А вот мы сейчас у нашего мышонка спросим, как это случилось, – кривя в злобной гримасе рот, произнес Богдаша, не выпускавший руку Кошмарика. Ну, гад, говори, опять ваших рук дело? А? Снова, сволочи, в благородных играете? Да ты знаешь, что мы с тобой сейчас за это сделаем? Хочешь, на кусочки тебя резать будем, как капусту пошинкуем, а?

Кошмарик и без того был близок к тому, чтобы упасть от страха и нервного напряжения в обморок, а тут еще такие посулы от человека, скорей всего пощады не знавшего.

– Ну, говори, твой дружок потопил наш катер, да?! – продолжал допрос Богдаша, все сильней и сильней сжимая запястье Леньки.

– Да при чем тут мы, при чем?! – заканючил Кошмарик, стараясь говорить как можно жалобней – чуть не плакал. – Ну как мы могли ваш катер потопить?! Что, поверили, будто торпеды у нас есть? Да вранье это все, пугали мы только тех, на пароме! Сам ваш катер потоп, дырка у него, наверное, в борту была!

Богдаша, уловив в словах Кошмарика насмешку, просто взревел от ярости:

– Дырка, говоришь?! Это вот у тебя сейчас дырка будет! Больша-а-я дырка!

И Богдаша хотел было достать из-за пазухи свои сверкающие инструменты, чтобы привести свое страшное намерение в исполнение, как вдруг один из его сообщников прокричал:

– Богдан, стой, стой! Гляди, вон к нам кто-то едет!

Все, включая и Кошмарика, у которого душа, опустившаяся на самое дно желудка, снова заняла свое место (наверное, между печенкой и селезенкой), стали глядеть туда, куда указал зоркий соратник Богдана. На самом деле к плавучему крану несся катер, с каждым мгновением увеличивавшийся в размерах. Это было красивое белое судно, очень похожее на сожженную Кошмариком яхту живодеров.

– Ментовский? – с тревогой в голосе спросил Богдаша, тяжело сглотнув слюну и проведя рукой по лбу.

– Непохоже, – мотнул головой лысый живодер, смотревший на залив из-под ладони.

– Да так, прогуляться кто-то решил – путевый какой-то катер, предположил третий живодер. – Не будем голову себе ломать, чего они нам сделают?

– Надо бы начеку быть, – заметил Богдаша. – Что, стволы наши тоже на дно пошли? Говорил же вам, придуркам, с собой стволы возьмите, а теперь будете сопли свои жрать, козлы вонючие!

Богдаша еще раз выругался, грязно и зло, плюнул на настил и, скрестив на груди руки, стал ждать приближения неизвестного катера. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Через пять минут белый катер, лишенный номеров и надписей на борту, с форсом, лихо развернувшись перед платформой, смело подошел к самому фальшборту, но никто не вышел на его палубу со швартовочным канатом. Мотор уже не работал, и катер, безмолвный, таинственный, покачивался на мелкой волне. Живодеры стояли и смотрели на катер, не ожидая от этого судна ничего хорошего. Уставился на катер и Кошмарик, которого Богдаша все еще держал за руку.

Вдруг тишина была сломана грозным приказом, раздавшимся со стороны катера. Тут же показалась из-за кабины и чья-то голова.

– Мужики! Всем вам приказываю лечь и положить руки на затылок! Скорей, скорей, на живот ложитесь! Если приказ не будет выполнен, всем вам секир башка!

Как бы в подтверждение того, что люди на катере не шутят, из-за кабины высунулись два автоматных ствола, тут же направленные в сторону людей на платформе.

– А в чем, собственно, дело, господа? – довольно спокойно, и даже с ленцой в голосе, спросил Богдаша, не желая выполнять приказ, хотя два его товарища уже лежали ничком на настиле платформы, положив руки на затылок. В чем дело? Мы ведь вас не трогали, ничего вашего не брали. Зачем же нас так обижать?

– Ишь, обидчивый какой! – крикнули с катера. – Ложись, тебе говорят, дядя! Сейчас мы к вам придем и там уж разберемся, брали иль не брали!

Ленька, стоявший рядом с Богдашей, слышал, как скрипел зубами живодер, не привыкший, чтобы им командовали, а тем более унижали. Но делать было нечего, и Богдан, матерясь сквозь стиснутые зубы, опустился вначале на колени, потом нагнулся и лег ничком. Он был так расстроен, что даже забыл отпустить руку Кошмарика, и мальчику пришлось, кривясь от боли в запястье, проделать все те же движения, которые совершил и тот, кто еще пять минут назад был таким гордым, величественным и ужасным в своем стремлении изрезать Леньку на куски.

И вот раздался топот ног. Такой тяжелый, решительный топот. Ленька хоть и лежал на животе, но голова его была повернута в сторону пижонского белого катера, с борта которого спрыгнули разом трое или четверо мужчин в одинаковых красных майках, будто они были и не матерыми мужиками с автоматами, а выехавшими на морскую прогулку детдомовцами. Спрыгнули – и загрохотали в сторону лежащих на платформе людей. На всякий случай Ленька закрыл глаза, потому что был уверен, что его начнут бить.

Подбежавшие к лежащим живодерам люди, отбросив за спины свои короткоствольные автоматы, нагнулись и быстро обыскали поверженных. Когда они убедились, что те безоружны, то послышалась команда:

– Все, хана, вставайте!