Стальное сердце - [39]

Но к этому-то ощущению Тиму было не привыкать. Он огляделся. «Кто-то внизу хрипит. А, это я. Бедный я. Похоже, дошел до точки. Сейчас меня начнет просто раздирать на части. Руки-ноги в разные стороны полетят. Н-да. Печально.

А, вот как они это делают! Дом, обычный московский дом, начиненный проводами и кабелями, превратился в огромный электромагнит, и даже самая тоненькая проволочка работает частью обмотки. Занятно. Но где же оператор? Откуда наводится луч? Похоже, известные мне теории верны. Он пригнал сюда какой-то биоинформационный материал, и тот здесь всем заправляет. А когда закончит, просто распадется на грушки-шарики-бублики – и поминай как звали. Занятно. Интересно, а я так смогу?»

Тим задумался было, но тут из ниоткуда возник оператор.

– Не-ет, сынок! – протянул он. – Сдохнуть я тебе не дам…

– Что такое? – спросил Тим брезгливо. – Пошел вон, скотина! – Бесплотный и всесильный, он уже совершенно потерял интерес к происходящему в скучном трехмерном мире людей. Он даже подзабыл, как его зовут, поскольку стал, ни больше ни меньше, Мировым Разумом. Маленьким, правда. Но это пока что.

– Не дам я тебе сдохнуть, не положено тебе, не приказано…

Своим новым, астральным, лицом Тим поморщился. Оператор мешал его раздумьям.

– Исчезни, чмо!

– Не сдохнешь… – бормотал оператор, по-видимому, не слыша Тима. – Мы с тобой еще поразвлекаемся. Мы еще девочку твою потрахаем!

«Какую девочку? – подумал Тим. – Что такое? Чего он ко мне пристал? Как врежу сейчас, на молекулы распадется…»

– Вот подвешу я на тебя парочку дебилов, – мечтательно пыхтел оператор, – и ты ей сначала жопу порвешь, а потом сиськи отрежешь. А может, и до нее самой докопаемся. Будет она у нас говно жрать. Только представь! Хочешь, я тебе покажу сейчас, как это у нее получится? Щас посмотрим кино. Как она говно жрет, Оленька твоя ненаглядная…

Он еще что-то нес, какую-то несусветную чушь о странных бессмысленных вещах, но Тим не слушал. Он кое-что вспомнил. «Оленька… Ольга. Я знаю это имя. Да, знаю! Так ведь это же…»

Светлые волосы, зеленые глаза, прекрасное лицо, сильная и стройная фигура. «Я люблю тебя, Тим». Тим словно очнулся. «Минуточку, а кто такой я? Надо же, ведь я – это я! И это внизу в конвульсиях бьется – тоже я! Черт возьми, он же меня порвет на запчасти, этот гад! А что он про Ольку там бормотал?!»

– Ну, видишь?! – кричал оператор скорчившемуся на кровати полутрупу. – Нравится, сука?!

Тим внимательно «обнюхал» смертоносный луч и прикинул, как умнее к нему пристроиться. Вроде бы так. «Ну, Тимуля, если что, не поминай лихом. Не исключено, что это твой последний миг. Когда тело соскочит с этой синей иглы, оно может просто не выдержать. И сознание твое распадется вместе с его смертью. Забавно».

Тим рассмеялся. Ничего особенно трагичного он на самом деле не чувствовал. Он просто говорил себе какие-то очень правильные, по ситуации положенные слова. А вообще-то суть дела заключалась в том, что оператор зарвался. И пора было его наказать. «Не нужно было тебе, дурак, Ольгу трогать. Улетел бы я к едрене матери, остался бы бесплотным духом… Тело мое молодое симпатичное в психушку сдали бы. И порядок. А так может получиться, что память о любимой меня убьет.

Но что я без этой женщины и памяти о ней? Просто Тим Костенко, парень с красивыми глазами и стальным сердцем. Который никого не любит и даже не хочет любить. Нет, Тим, все правильно. Будем отдавать долги. Ох, не надо было этому гаду Ольку трогать».

Тим перенастроился и с хлюпаньем вобрал в себя весь энергетический мусор, до которого мог дотянуться. Отовсюду в дом-электромагнит летели шарики, бублики, груши, молнии, какой-то неопределенной формы студень… «Ну-с, мы готовы? Как тебя зовут, Черт? Александр Михайлович? Ну что, Сан Михалыч, готов ты своего оператора от пола отскребать? Тряпочкой в ведерочко?»

– У-у! – визжал оператор. – Вот так мы ее! Во как она у нас!

– Вызываю оператора, – сказал Тим казенным голосом.

– А?.. – опешил тот.

– Бэ. Мужик, ты помнишь, я тебе сказал, что ты мертвец?

– Ты кто?! – заорал оператор обалдело. – Ты кто?!

– Не дергайся. – Тим протянул бесконечно длинную руку и нащупал где-то в пространстве мелкую, трясущуюся от страха душонку оператора. – Ого! И у тебя есть черная метка! Ты тоже чей-то раб!

– Пусти… – прохрипел оператор. – Пусти, больно…

– Заткнись и слушай. Ты что, не понял, кто я? Ты же меня только что, как это у вас называется… локализовал, да. Я Тим Костенко. Твой объект.

– Ох… – только и сумел произнести оператор.

– Я мог бы сейчас с тобой сделать то, что ты делал со мной, – сказал Тим. – Но я иначе воспитан. Поэтому – смотри – я тебя отпускаю.

Оператор встрепенулся, и Тим почувствовал, что тот еще надеется перехватить контроль. Надеется, только не может. «Так, а теперь он пытается оторваться от своего терминала. Тоже не может. Прилип, бедненький. Крепко я его взял за яйца».

– Осознал?! – задал Тим вопрос, с которым в сто пятнадцатом артполку «дедушки» частенько обращались к молодым бойцам.

– Пусти! Пусти, сука!!! Пусти, пидерас!!! А-а-а!!! Помогите-е!!!

– Да я тебя вообще не трогаю, – сказал Тим почти ласково. – Просто ты умираешь.