Стальное перо - [57]

Через двадцать минут странная компания добралась до мусорных баков на окраине жилого массива на улице Сущевской. Гуров представил, как они выглядят со стороны. И если лейтенант полиции, сопровождавший группу бомжей, еще был уместен, то уж Гуров, в костюме и при галстуке, в этой компании смотрелся абсолютно инородным телом.

– Вон, вон там, – показал Миха место, где Ломоносов получил пинка. – Вон там он был. А этот жлоб пошел вон туда потом. Я хорошо видел. Ирка меня удержала, а то бы я ему в спину…

– И че бы ты сделал? – визгливо начала спорить Ирка. – Он бы вернулся и в землю тебя втоптал.

– Все, все! – прикрикнул на бомжей Шаров. – Хорош вам! Сцепились опять… Точнее покажите, куда именно пошел тот человек. Дорожка идет до ближайшей девятиэтажки, а потом он куда пошел?

– Вправо, – не задумываясь, сказал Миха. – Я хорошо помню. Я смотрел на него и думал, как влеплю ему в спину чем-нибудь.

– Ирка, ты видела? – спросил участковый.

– Да, точно направо. Вон к тем двум домам.

Гуров смотрел в указанном направлении и размышлял. Сорокин пошел по направлению к двум крайним домам. Если бы ему был нужен какой-то другой дом, то он пошел бы влево. За этими домами ничего больше нет, кроме строительства спортивной площадки, трансформаторной подстанции и забора тарной базы. Непонятно, кто и зачем держал там охрану и для чего хранился весь этот хлам.

Теоретически Сорокин мог пойти туда, потому что у него там схрон, тайное лежбище. Но в городе, где столько квартир, устраивать такое тайное логово просто глупо. Ни один уголовник до этого бы не додумался. А бывший спецназовец? Сорокин достаточно прожил в городе после службы в армии, привык к комфорту. Надо подумать…

Теперь Гуров проводил совещание не в кабинете, а в микроавтобусе, выделенном МУРом, на котором не было полицейских опознавательных знаков. Кроме него, Крячко и Белецкого, в микроавтобусе сидели еще четверо опытных оперативников.

– Трансформаторная подстанция, сами понимаете, не место для схронов, – докладывал Белецкий, заглядывая в свои записи в ежедневнике, – там даже места нет для хоть какого-то вагончика или бытовки. Не предусмотрено. Собственно, я сам там был и осматривал. Теперь строительство. Спортивная площадка небольшая, в основном это теннисный корт и площадка для волейбола-баскетбола. Есть небольшая трибуна, но она еще не закончена. А под ней планируется раздевальное помещение. Мы там все обшарили вместе с прорабом.

– Меня больше тарная база волновала, – сказал Гуров.

– Там все серьезнее, – согласился майор. – Такого рода территории – источник неприятностей и головная боль участковых. Пьяные сторожа, угроза пожара, неконтролируемая территория и никакого контроля со стороны руководства предприятия.

– А кому она хоть принадлежит? – спросил Крячко.

– Овощному хозяйству, я выяснял. Хиреющее предприятие. Раньше они выращивали свою продукцию, был у них засолочный и консервировальный цех, а сейчас они просто перепродают чужие овощи да хранят немного зимой в двух овощехранилищах. Эта база – остатки былой роскоши.

– Мы там все хорошо осмотрели, – подсказал один из оперативников. – Немного нарушили, конечно, но зато все получилось неожиданно. Перелезли через забор и сразу тремя группами в сторожку, а потом на территорию. Мы перед этим ее в бинокль изучили, так что возможные места, где может спрятаться человек, для себя определили. Когда все обшарили да пьяного сторожа с собутыльником до икоты напугали, поняли, что там спрятаться негде. Следов схрона никаких нет, это точно.

– Ну, мы так и предполагали, – сказал Гуров. – По квартирам что?

– В указанных домах, куда, по мнению бомжей, мог уйти Сорокин, мы проверили все квартиры, – ответил Белецкий. – Проверили перекрестно. Некоторые вместе с представителями ТСЖ, две с представителями Горгаза. Интерес вызывают три квартиры: две в девятнадцатом доме и одна в двадцать первом. Сережа, процитируй, – обратился майор к другому оперативнику.

– Девятнадцатый дом, – тут же ответил оперативник лет тридцати с небольшим. – Квартира двенадцать, проживает, по сведениям паспортистки, пожилая чета Мухиных. По данным, полученным от соседей, Мухины уехали пять дней назад в подмосковный санаторий «Дорохово». Это восемьдесят километров по Минскому шоссе. Затем, квартира номер сто девять. Там проживает полная семья Воронковых. Муж работает на «ЗИЛе», жена – учительница, двое детей школьного возраста. Уехали на неделю на дачу. С ними уехал соседский мальчик, поэтому у нас есть адрес дачного массива. И двадцать первый дом, квартира пятьдесят шесть. Там живет одинокая женщина… Марина Владимировна Коровина. Место работы… Российский государственный социальный университет. Адрес: Вильгельма Пика, 4. С вузом мы еще не связывались.

– Хреново, – тихо сказал сзади Крячко. – Большие семьи тем и хороши, что они большие. А одинокие женщины часто становятся жертвами. Сколько ей лет?

– Тридцать шесть, – ответил оперативник. – С вузом связываться?

– А что соседи про нее говорят?

– Ничего. Просто не видели уже пару дней. На ее площадке живут еще две молодые семьи, сутками на работе пропадают, все деньги зарабатывают. А через стенку от нее – бабушка и двое внуков. Здоровые дебилы, – засмеялся оперативник, – мы с ними ее обсудили, ну… как женщину. Говорят, что типичная старая дева, и на нее позарится разве что вышедший с зоны после десяти лет отсидки. Хотя я фото у паспортистки видел. Вроде на внешность ничего. Я это к тому, что у нее с соседями ничего такого не было, особого контакта тоже.