Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - [60]

Столь же благоразумно он размышлял и о том, что принесет война ему самому – сейчас и в будущем. Вопреки утверждению одного из своих немецких поклонников, называвшего Круппа «образцом патриота, который, ничем не выделяясь, шагал в ногу с рядовыми людьми», он не мог не выделяться при любых обстоятельствах, и хотя его патриотизм был настоящим, на отношении к войне сильно сказывалось его особое положение в экономике и в обществе. Так, Альфред не мог удержаться и попросил разрешения использовать в определенные часы Тегельский полигон, хотя знал, что это безнадежно. Когда Роон обратился к нему за некоторыми запчастями, которые предназначались для России, он ответил, что как бизнесмен должен сначала получить разрешение своих заказчиков. Как и все остальные, он полагал, что конфликт начнется с удара французов через Рейн. Эссен находился очень близко, но предложение вооружить крупповцев винтовками было с раздражением отвергнуто. Это, заявил Крупп, было бы грубейшей ошибкой; если войска Луи Наполеона дойдут до Рура, «мы будем угощать их жареной телятиной и красным вином, иначе они уничтожат фабрику». Главным же образом он беспокоился о том, как покажет себя его продукция на поле боя. Воспоминания о 1866 годе были до боли свежи, и поражение тевтонцев совсем плохо обернется для него, если будет сопровождаться сообщениями о несовершенстве пушек.

Ждать пришлось довольно долго. Он слышал о победах в Эльзасе и Лотарингии, но не знал, как они были достигнуты. Первое сообщение о Седане он получил в письме от Вильгельма Людвига Дойчманна, банкира, который ссужал деньги правительству и проявил предосторожность, послав на фронт своих агентов. Письмо было невыносимо: «Какой же удачный поворот приняла эта война! Этот мерзкий негодяй Наполеон был как следует наказан за то, что без всякого повода бросил вызов нашему миролюбивому Отечеству и принес горе и страдания тысячам и тысячам семей. Я бы считал, что война закончена, если бы парижская катастрофа не поставила нас перед лицом новой беды. Давайте же молиться за то, чтобы мы безотлагательно захватили французскую столицу и положили конец этому позорному делу».

Круппу захотелось положить конец этому позорному Дойчманну. Все его подозрения в отношении банкиров подтверждались. Письмо было крайне напыщенным, и в нем ни слова не говорилось об артиллерии. Господи, защити Круппа! Потом отличные новости стали просачиваться от его верного Фойхт-Ретца. Корпус С, которым командовал генерал, находился в семидесяти милях от Седана, в кольце войск, окружавших Мец. С 6 августа он либо участвовал в боевых действиях, либо находился в походе, но теперь, когда у него наступила передышка, он начал бомбардировать посланиями Эссен. Он мог описывать боевые действия, которые видел, а когда ветераны Седана вступали в корпус С, он расспрашивал их и сообщал об их наблюдениях. Забудь о Кенигграце, советовал генерал Альфреду: первые недели боевых действий «уже доказали превосходство нашей артиллерии над французской и неоднократно демонстрировали, что этот вид оружия представляет собой нашу самую лучшую защиту: бронза – это просто ерунда». Седан потрепал Круппу нервы, но испытание пройдено. Даже не понадобились запасные части. Полевые орудия из Эссена доказали, что они несокрушимы.

Крупп был полон воодушевления. На протяжении трех зим он изнывал в Ницце. Теперь же, хотя строителям еще и не удалось возвести крышу над его замком, он собирался уделить год заводским рабочим. Как в старые времена: молодые наемные работники, для которых великий хозяин был лишь легендой, приходили по утрам на свои места и находили рядом с ящиками для инструмента его сердитые записки. Впервые за многие годы он почувствовал, что есть какой-то смысл во всем этом грохоте машин и дыме. В юности он защищал память своего отца. Теперь же он отстаивал самого себя, проходя через большое испытание в служении своей стране. В письме Роону он заявил, что, поскольку его предложение бесплатных орудий неприемлемо, он ищет другие способы доказать свою верность флагу. Он отложил 120 тысяч талеров в пользу Викторианского национального фонда для инвалидов войны, делал пожертвования в фонды помощи вдовам военнослужащих, отправил во Францию свой собственный отлично оборудованный госпиталь для раненых героев, посылал дополнительную провизию отдельным офицерам. Поскольку Крупп самолично составлял список, то естественно, что во главе его стоял Фойхт-Ретц, выразивший свою благодарность в таких выражениях, которые его благодетель ценил больше всего.

«…Я знаю, что письма для тебя страшное бремя, потому что они наносят вред здоровью. Поэтому удовольствие получать от тебя сообщения всегда связано с сожалением по поводу того, что ты должен страдать из-за жертвы, принесенной во имя дружбы. Не проходит ни дня, ни часа, чтобы я не думал о тебе с самой искренней привязанностью и гордостью в сердце за твою дружбу и любовь. Если эти чувства изложить в письмах, они заполнят целую библиотеку. Сейчас на наших фронтах спокойно, и я надеюсь, что французы не готовят какого-то дьявольского заговора за густым туманом, который окутывает широкую долину Мозеля. Ящик отличных сигар, который мой дражайший друг столь любезно послал мне, – добавлял он, переходя к сути, – благополучно прибыл. Передаю самую искреннюю благодарность за них лично от меня и от моего большого штаба. Слава о твоем частном госпитале, который уже сделал столько добра, докатилась и до нас. Ты думаешь обо всем и обо всех».