Сталкериада. Путь мага - [71]

Часть одиннадцатая

И получалось, что такой принцип вполне возможен. Например, атомы можно было принять за точки. Те потом выстраивались в линии, соединяясь друг с другом. Цепочки атомов уже можно было считать линиями, а линии складывались в плоскости. Так же себя вели и простейшие виды живых организмов. Одноклеточные относились к одномерному миру, линейные формы к двумерному, а объемы к трехмерному. Причем некоторые виды, будучи нуль мерными по своей природе, как муравьи, могли создавать структуры, которые разворачивались в трехмерность, как муравейники.

В математике тоже все было взаимоподчинено. Да что уж говорить, язык тоже нёс в себе аналогии со строением многомерности. Буквы — это точки. Они, выстраиваясь в линии слов, формировали более или менее однозначный, можно сказать линейный смысл. Простой линейный смысл. Одно слово, одно понятие. А когда несколько слов соединялись между собою, возникало многомерное пространство и что показалось Алексу удивительным, слова могли минимальным количеством включиться в очень высокие мерности, затрагивая и шестую, и седьмую и так до бесконечности. Поговорив об этом с Сидоровичем он получил полное подтверждение своих наблюдений. Мало того, Сидорович сказал, что русский язык и вообще вся группа славянских языков являются остатками языка наших давних предков, и если человек изучит и объединит все языки славянской группы, то он получит достаточно полный запас слов, которым пользовались переселенцы с Фаэтона. Они при помощи слов с уровня пятой мерности легко управляли материей и скорее всего подчиняли себе через вибрации цепочек слов даже время и пространство. На пятый день вернулся Квасьневский. Выглядел он уставшим. С собою он притащил два АК-47 и несколько полных магазинов патронов к ним. Новостей припасено было много и общественностью бункера было принято решение после отдыха собраться за ужином и все обсудить.

Сидорович, обрадовавшись очередному мешку привезенной провизии, устроил пиршество, нажарив целый тазик картошки и гору сочных отбивных. На десерт было припасено пирожков с повидлом. На этот раз чудо не планировалось. По растекавшимся по всем щелям бункера ароматным волнам про сегодняшнее меню знали по-видимому даже на Янове. Пирожки, которые на тот момент стояли в духовке, по запаху опознали все. Разве что кроме Квасьневского. Он отдыхал лёжа и будить его не рискнул бы сейчас ни один из обитателей бункера.

— Сидорович. Пока вы там на кухне, стучали кастрюлями, мы все снова сходили с ума. Вы снова мешаете коллективному разуму бункера сохранять разумность. А как же научные подвиги? Дерзость интеллекта? Интуиция наконец! Знаете, что мне последние два часа говорила моя интуиция?

— Ой, Профессор, снова вы мне начинаете голову проедать. Попытался отнекаться Сидорович, нагребая большую гору жаренной картошки из тазика большой кухонной лопаткой. И укладывая в большую тарелку поверх этой горы пару отбивных.

— Хотя, мне всегда интересно, что шепчет вам ваша хвалёная интуиция.

— Вот! Вот так всегда! Только обесценивание и уничижение, и никакого позитивного подкрепления. Сидорович, вы психо-эгоист!

— Профессор! Если бы я был эгоистом, вы бы у меня сейчас кушали то, шо и все в Зоне. Мясо тушканчика и компот из светящихся паганок. Так што вы не во всем и не всегда правы.

— Нда. И то верно.

Сахаров внимательно посмотрел в сторону Квасневского. Тот с уставшим видом сидел и ждал начала трапезы.

— Ну что, приятного аппетита всем. Олег Павлович, с возвращением. Давайте покушаем. Как насытитесь, можете начинать. Кстати, откуда оружие? Два автомата, это немалые деньги здесь в Зоне. Видно, что пользованое. Вояки так со своим не обходятся.

— Стреляли.

И больше ничего не объясняя, приступил к еде.

Спустя минут пятнадцать Квасневский уже повеселел. Еда его подбодрила и он начал повествование.

— Информации много. Как Сидорович и предполагал, Квасьневский посмотрел на помощника ученых, — за периметром мы ничего не нашли. И со спутника там так же все спокойно. То есть вообще ничего. Я снял замеры вашим прибором. Лучи есть. Угол есть. А чего-либо материального — нет.

Сахаров немного подумал. Покосился на Сидоровича, который с невозмутимым видом грыз всеми доступными ему зубами отбивную.

— Понятно. Что ничего не понятно. Но отсутствие результата, тоже на самом деле результат. Главное, что лучи есть. Сахаров немного помолчал, пережёвывая очередную порцию еды.

— Кстати, Олег Павлович. А есть наши линии излучений дальше, за точкой пересечения?

Квасьневский пожал плечами.

— Я специально несколько раз объехал это место по разным радиусам. Делая замеры. Лучи с нашей стороны есть. Идут к месту пересечения и от Янтаря, и от Чернобыль 2, и от Юпитера. Но за местом их пересечения они отсутствуют. Абсолютно ничего. Как будто их обрезает. Я нашел место их пересечения. Пространство диаметром в один метр, в котором эти лучи сходят на нет сразу после пересечения. Координаты у меня есть. Потом нанесем на карту.

— Удивительно! Сахаров поморщился. Мне пока нечего сказать. Излучение, которое имеет качества твердого тела, ограничиваясь по длине до точки пересечения? Словно нарисовано в пространстве чем-то наподобие карандаша? Олег Павлович, есть у вас варианты того, что бы это значило?