Сталкериада. Путь мага - [22]

Алексей забросил за плечи вещмешок, накинул поверх ремень автомата и быстро пошел к ожидавшим его людям.

До блок-поста военных добрались без проблем. Подойдя на расстояние прицельного выстрела, Квасьневский поднял правую руку вверх, потом вытянул ее в сторону, затем снова вверх. Постояли. Со стороны блок поста раздалось два выстрела. Снова начали движение. Алекс молчал. Квасьневский тоже молчал. Когда они приближались к блокпосту, у Алекса по спине потекли капли холодного пота. Со стороны военных в их направлении смотрело несколько стволов автоматов. По обеим сторонам дороги стояло по БТРу. Башенка пулемета на левом плавно повернулась в их сторону. Квасьневский и Алекс, с поднятыми руками, остановились достаточно далеко от шлагбаума.

— Передайте капитану Налывайко — Профессор Квасьневский. За бустером оживились. Один из военных оставил пост и исчез за углом дома. Для Алекса прошла вечность. Военный вернулся. Дула автоматов исчезли. — Квасьневский, проходите. Вас ждут. Профессор опустил руки, Алекс погодя некоторое время, тоже опустил руки и пошел вслед за профессором.

Квасьневский провел Алекса в казармы и открыл одну из боковых комнат, — Алексей, сиди здесь. Лучше не появляйся на глаза военным. Они здесь подозрительные. Я пока пойду свои дела порешаю. Вечером поедим, а завтра выдвинемся дальше. Алексей кивнул. Квасьневский закрыл за Алексеем дверь и его шаги затихли.

Комнатка была скромно обставлена. Пару панцирных кроватей со старыми полосатыми матрасами. Возле одной тумбочка. На тумбочке лежала отпечатанная на лазерном принтере, затертая брошюра. Алекс взял ее в руки. «О природе таланта». Странно, разве вояки интересуются такими темами? Размышлял Алекс, перелистывая книгу. Книга его увлекла. Судя по тому, что сообщал неизвестный автор, талант, вовсе не качество избранных богом людей. Таланты есть в каждом. И у каждого их несколько. Важно свои таланты как можно раньше обнаружить, раскрыть и довести до совершенства. Те же, кто смогут вскрыть все свои таланты, те становятся вершиной человечества, гениальнейшими личностями. Когда Квасьневский вернулся, Алекс был уже на тридцать пятой странице, сначала он даже не услышал, как тот вошел, и вздрогнул, когда Квасьневский к нему обратился.

— Алексей, тебе понравилась эта книга?

Тот кивнул в ответ.

— Профессор, я такого никогда не читал. Я даже не припомню, что бы в моей жизни вообще такое попадалось. Раньше мне казалось, что для успеха нужна школа, институт. А тут оказывается, что всё интереснее — увлеченность. — Да, Алексей, это правда. Наш социум морально обнищал. И к сожалению, ты прав. Современная школа не вскрывает таланты и не наделяет увлечённостью. И даже наоборот. Он некоторое время помолчал. Пауза затянулась. Алекс ждал продолжения. Профессор очнулся, оглянулся, как бы вспоминая, где он находится.

— Ну пойдем, поедим. Комендант дал своим приказ тебя не трогать. Можешь спокойно передвигаться по территории блокпоста. Но лучше, от меня не удаляйся. Алекс снова кивнул. В одной из комнат казармы была организована столовая. Помещение было достаточно большое, чтобы вместить человек пятнадцать. Но сейчас здесь никого не было. На плите стояло две кастрюли. В одной был борщ, в другой каша по-флотски. Чуть поодаль стоял самовар. Алекс, учуяв запах борща еще в коридоре, начал давиться слюной. Он уже не помнил, когда ел такую еду. Уплетая борщ ложкой, двигавшейся со скоростью не медленнее, чем крутившейся вентилятор под потолком, и уже даже не пытаясь не стучать ложкой по железной мыске, Алекс превратился в один большой язык, ощущавший вкус удивительной еды. А как известно, в языке извилин нет. Что в данный момент Алекс и сообщал окружающему пространству, потеряв и такт и самоконтроль над собой. Квасьневский ел гораздо меньше. Ел он аккуратно и неспешно. Со стороны могло показаться, что человек, который так медленно двигает и ложкой, и вилкой, медленно и неспешно пережевывает пищу, вовсе и не хочет есть. Но это был всего лишь самоконтроль и понимание, зачем нужно полноценно питаться. Алекс взял добавки и когда дело дошло до компота, то оказалось, вливать его уже некуда. Но ценность компота для Алекса была не меньше, чем ценность борща. Он через силу залил в себя два стакана и икнул. Смутился. Квасьневский ничего не заметил, или по крайней мере не отметил это своим вниманием и Алекс расслабился. Ближе к вечеру было купание. Алексей был просто не в себе от счастья. Оказалось, что у военных есть душевые и там есть горячая вода. Первый раз за столько времени, полноценное купание. Квасьневский уже давно ушел к себе, а Алекс продолжал себя безжалостно тереть мочалкой. Наконец он ощутил себя чистым. Вернувшись в комнату, он увидел, что Квасьневский что то пишет на тумбочке, а по кровати разложены какие то фотографии и листы. На лице Алекса было написано такое невменяемое счастье, что глянув на вошедшего, Квасьневский не смог не улыбнутся.

— Ну с легким паром, Алексей. — Знаете, Олег Павлович, у меня ощущение, что я заново родился. Квасьневский улыбнулся в ответ. — Это по твоему лицу прекрасно читается. — А скажите, Олег Павлович. Я же вижу, вы меня на сквозь видите. У вас взгляд куда глубже, чем у Волка или Петровича. Вы, наверное, из следователей или прокуроров?