Сталинский террор в Сибири, 1928-1941 - [44]

Для того чтобы хоть как-то разместить заключенных, вырыли несколько землянок с печками, наскоро изготовленными из ржавых бидонов, да поставили с десяток «палаток»: ледяные, кое-как обшитые тесом стены, покрытые сверху брезентом.

В землянке, куда я спустился со своим товарищем по этапу Петром Дурыгиным, творилось что-то жуткое. Люди валялись на нарах, под нарами, в проходах — впритык. Шагу нельзя было сделать, чтобы не наступить кому-нибудь на руку. Вонь стояла страшная. Люди боялись выйти на улицу, потому что их место тотчас же занимал другой (а на дворе трещал мороз градусов под сорок). Вповалку лежали туркмены, азербайджанцы, татары, мордва и земляки — москвичи, ленинградцы… Халаты туркменов, ветхая одежда заключенных, как маком, были обсыпаны вошью.

Ни мисок, ни ложек не было и в помине. К четырем котлам, в которых варили суп из мерзлой картошки, по-здешнему называемой баландой, выстраивалась очередь: заключенные подставляли кепки, треухи, а то и просто калоши и хлебали прямо из них. (…)

…в феврале в лагере начался мор. Картошка кончалась, а воду не подвозили совсем. Мучаясь жаждой, люди горстями собирали покрытый кровавыми пятнами снег и отправляли в рот. Ослабевшие не могли добраться до отхожего места и садились тут же, около землянок. Дизентерия свирепствовала вовсю. Сначала умирало по 18–20 человек в день. Потом по 50–70. Я делал гробы: на два, на восемь человек. Потом кончился лес. Мы соорудили сарай и складывали там трупы; гора росла и росла и вскоре на два метра возвышалась над землей. (…)

С января по май в Мариинском распределительном пункте погибло около десяти тысяч человек…»^{236}.

Достоверность этих сведений подтверждается также официальными документами. Так, в феврале 1941 года на партактиве Сиблага один из лагерных начальников, отчитывая подчиненных, говорил: «Очевидно забыты страшные уроки 38-го года, когда потери дней сводились к астрономическим цифрам… очевидно забыли, что сказал зам. наркома внутренних дел после эпидемии 1938 года:…если еще повторится — все пойдут под суд»^{237}.

«Естественная убыль» заключенных тем не менее быстро компенсировалась поступлениями новых этапов. В 1938 году на базе подразделений Сиблага создаются еще два лагеря: Горшорлаг (строительство 97 км железной дороги Учулен — Таштагол, на юге Кузбасса, для вывоза железной руды на Кузнецкий металлургический завод) и Томасинлаг (лесозаготовки). Численность заключенных в самом Сиблаге возрастает до 82 тысяч^{238}.

Парадоксальным однако было то, что увеличение количества рабочих рук не улучшало состояние лагерной экономики. Производственные «достижения» Сиблага были заметны лишь на жалком фоне ближайших колхозов, но в сущности являлись столь же сомнительными, как и «успехи колхозного строя». С 1936 года посевные площади не росли. Бесконечные поломки техники, гибель скота и потери урожая сводили к нулю многие результаты работы заключенных. То же самое происходило и в промышленном секторе лагеря. За 1937 и 1938 годы Сиблаг имел сплошные убытки, а кое-какая прибыль в последующие два года была получена исключительно за счет снижения части расходов и повышения отпускных цен^{239}.

Систематические провалы происходили во всех хозяйственных структурах ГУЛАГа, и такой результат был закономерным. Могло ли быть иначе в экономике, где основными «стимулами» являлись палка и голод?

В предвоенный период за счет увеличения числа заключенных масштабы деятельности Сибирского лагеря расширились. Количество его подразделений с 22-х выросло до 31. В 1940 году Томасинлаг и Горшорлаг, завершив основные работы, вновь были включены в общую систему как отделения Сиблага. Сюда же присоединили три детские трудколонии Томска, крупнейшие в стране. Организуются лаготделения в Сталинске (Новокузнецке) для строительства второй очереди Кузнецкого комбината и нового металлургического завода. Появляется дополнительный лагпункт по добыче угля. В результате такого роста существенно повысилась промышленная роль Сиблага. Заключенных широко использовали на контрагентских работах в различных предприятиях, прежде всего военного значения. Самыми значительными заказчиками Сиблага стали крупнейшие стройки Новосибирска: № 153 — авиационный завод и № 179 — завод Миноборонпрома (нынешний Сибсельмаш), а в Кемерово — строительство № 30 (химическое производство). На этих трех объектах были созданы специальные лаготделения, в которых размещалось 10–11 тысяч заключенных^{240}.

Самым крупным собственным предприятием ГУЛАГа в предвоенный период оставалась швейная фабрика Сиблага в поселке Яя, на севере Кузбасса. Несколько тысяч арестантов, в том числе женщин, шили здесь одежду для заключенных лагерей СССР, а с 1940 года — еще и для Красной Армии.

Общая структура и дислокация Сиблага в мае 1941 года имела следующий вид^{241}:

С того момента, как власть в НКВД перешла к Берии, в системе ГУЛАГа систематически проводилось массовое перераспределение заключенных. Лесные, строительные и промышленные лагеря «очищали» от инвалидов и слабосильных, оставляли лишь трудоспособных. Всех малопригодных к тяжелым работам, Берия «разгружал» в сельскохозяйственные лагеря, где им предстояло доживать остаток жизни. В результате этих мер Сиблаг ежегодно пополнялся тысячами «доходяг». Взамен поставлялась здоровая «рабочая сила». В 1940–1941 годах в составе Сибирского лагеря насчитывалось 9 тысяч инвалидов и около 15 тысяч полуинвалидов, способных лишь к легкому труду