«Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов - [84]

Важнейшие процессы развития при строительстве социалистического общества — это не просто экономический, технический и культурный прогресс, они затрагивают и серьёзно изменяют жизнь и труд, мышление и поведение большинства людей. Они происходят успешно лишь при том условии, если при этом учитываются интересы затрагиваемых людей, если они привлекаются на социалистический путь убеждением и примером, а не гонятся к прогрессу административным давлением, принудительными мерами и применением насилия. Социолог Вернер Хофманн назвал сталинизм за его принудительные методы и чрезмерное применение насилия для ускорения общественных процессов развития «воспитательной диктатурой»[172].

Это не совсем неверно, но это нельзя использовать в духе оправдания насилия и принуждения. Хотя без сомнения верно то, что прежняя отсталость царской России и связанные с этим формы правления и образы мысли и поведения населения сделали привычными такие методы ускорения исторического прогресса — можно вспомнить Петра Первого и то, что Сталин и сам предпочитал эту страницу русской истории, — однако нет причин для приукрашивания этой деформации теории марксизма и политики социализма, так как достигнутый таким образом прогресс был куплен ценой больших жертв и социальных потерь, которые вовсе не были необходимы. Кроме того, они означают игнорирование и искажение соотношения между целью и средством, необходимое для социализма. Социализм стремится к более высокой ступени гуманности и гуманизма, этой цели должны соответствовать и средства его политики, которыми эта цель должна достигаться. Происходя из антагонистического классового общества с его насильственными методами, социализм, по крайней мере в своей начальной фазе, может лишь частично преуспеть в этом, но в течение своего дальнейшего развития он должен быть связан также и с гуманизацией средств социалистической политики. Политика, применяющая антигуманные средства ради достижения гуманистического общества в далёком будущем, искажает диалектику цели и средства и таким образом разрушает её социалистический характер.

С чрезмерным применением насилия неразрывно связана ещё одна характерная черта сталинской системы власти, а именно существование и работа чрезмерно большого и неконтролируемого аппарата безопасности, обладающего особыми полномочиями, превратившими беззаконие в закон его деятельности. Совершенно ясно, что и социалистическое государство нуждается в действенном аппарате безопасности, чтобы обеспечить свою внутреннюю и внешнюю защиту. Это верно не только для времени сразу после завоевания политической власти, когда контрреволюционные попытки свергнутых эксплуататорских классов ликвидировать революционную власть составляли наибольшую опасность, но и для более поздних этапов, когда главным образом империалистические державы всячески пытались помешать развитию социализма, замедлить его и нанести ему урон.

Поэтому молодая советская власть, поначалу в основном терпимо относившаяся к внутренним враждебным силам, была вынуждена создать ЧК (Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией), когда реакция перешла к методам террора и убийств. В этом чрезвычайном обострении классовой борьбы большевики под руководством Ленина, который сам уже стал жертвой покушения, ответили на «белый террор» «красным террором», чтобы отомстить контрреволюционерам. Это была вынужденная ответная мера для срочной самозащиты, которая после укрепления советской власти потеряла свою необходимость, как недвусмысленно пояснял Ленин. Социализм, как он сказал, строится не террором, а организованной работой миллионных масс. Если не учитывать возможные ошибки более поздней ЧК, которая тогда была преобразована в ГПУ, то был довольно долгий период, в течение которого она работала более-менее ответственно. Только после постепенного формирования сталинской системы власти Сталин втянул её в противозаконную практику и махинации и всё более превращал её в инструмент своей политики власти и насилия.

Поворотным пунктом, видимо, можно считать загадочное убийство Кирова, так как сразу после него ОГПУ по указанию Сталина получило чрезвычайные полномочия, позволявшие ему самостоятельно проводить аресты, следствия и сразу расстреливать приговорённых. Руководитель ОГПУ Ягода стал соучастником Сталина, выполнявшим приказанные ему преступные действия — но он к тому же знал, кто именно отдавал приказы. После того как он несколько лет служил Сталину в террористическом преследовании и уничтожении оппозиционных коммунистов, он был отстранён, поскольку ОГПУ, по мнению Сталина, было слишком мягким при раскрытии дальнейших «троцкистских и зиновьевских врагов народа» и опаздывало по меньшей мере на четыре года. Через два года этот свидетель и соучастник был расстрелян как якобы «троцкистский агент», и тогда же преступления Сталина были приписаны ему. На посту руководителя ОГПУ его сменил Ежов, позже за свои заслуги назначенный генеральным комиссаром госбезопасности, а затем расстрелянный так же, как и его предшественник.

В это время состоялись террористические Московские процессы, на которых было истреблено большинство старого поколения ведущих большевиков, и тогда же огромное число якобы врагов народа было арестовано и приговорено к расстрелу или к долгим срокам в лагерях. Эти переродившиеся органы безопасности по указаниям Сталина, которые он чаще всего самовластно называл директивами и решениями Политбюро или Центрального Комитета, могли действовать как им угодно, арестовывать, обвинять и выносить приговоры, невзирая на право и закон. Так Сталин создал как часть своего аппарата власти политико-идеологический механизм подавления, подчинявшийся лишь его указаниям. В Ежове как наркоме внутренних дел и генеральном комиссаре госбезопасности, в Вышинском как генеральном прокуроре и в Ульрихе как председателе Военной коллегии Верховного Суда он имел абсолютно послушных помощников в своих преступлениях, вызванных различными и трудно понимаемыми мотивами.