«Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов - [79]

.

Но в структурированной таким образом партии принцип демократического централизма, официально являвшийся организационным принципом, может действовать на практике лишь как диктаторский централизм с армейской системой командования, так как при этом существует лишь цепочка подчинения сверху вниз. Таким образом, этот принцип был деформирован, он служил уже только фасадом и вывеской, так как живое противоречие между централизмом и демократией было из него удалено. Принцип демократического централизма включает форму внутрипартийной демократии, позволяющую вырабатывать и определять программные базовые решения и «партийную линию» так, чтобы было гарантировано широкое сотрудничество членов партии в первичных организациях, так, чтобы существовала линия решений, идущая снизу доверху. Внутрипартийная демократия, таким образом, должна иметь две линии, направленные в противоположные стороны, она должна гарантировать, чтобы центральные решения и директивы устанавливались в демократическом процессе снизу вверх, чтобы они могли быть сформулированы центром, но при этом она должна также гарантировать, чтобы они исполнялись сверху вниз и проводились в жизнь единообразно, причём чтобы в их практической реализации их в то же время можно было проверять, критиковать и при необходимости исправлять. Эти противоречивые процессы должны происходить постоянно, чтобы партия могла действовать как единое целое и эффективно. Это также является основным условием для того, чтобы члены партии в своих организациях при выполнении решений и директив действовали активно, самостоятельно и сознательно и могли проводить «линию партии» в различных областях общественной жизни, а не были бы простыми исполнителями приказов. Только последовательное поддержание и проведение в жизнь демократического централизма в этом диалектическом смысле как противоречивого единства противоположностей может не позволить деятельности необходимого бюрократического аппарата в партии превратиться в бюрократическое правление и привести к установлению бюрократизма, который ставит себя над партией и командует ей.

Но именно такое превращение было осуществлено Сталиным уже при занятии поста генерального секретаря, когда он, получив власть над уже давно существовавшим более-менее бюрократическим партаппаратом, целенаправленно превратил его в свой центр власти, уже не подчинявшийся демократическому контролю. После того как с помощью Зиновьева и Каменева он победил оппозицию Троцкого, прежде всего боровшегося за соблюдение внутрипартийной демократии, он смог усилить свою власть над партаппаратом настолько, что фактически получил роль единственного партийного вождя, поставил на посты руководящих органов — Политбюро и Центрального Комитета — своих преданных сторонников, а также смог отстранить Зиновьева и Каменева, когда те стали сопротивляться его курсу. Таким образом он мог практически в одиночку определять «линию партии» и в то же время сделать её инструментом подчинения своей власти.

После того как вместе с Бухариным, Рыковым и Томским были устранены последние члены ленинского Политбюро, Сталин смог занять ведущие органы почти исключительно своими сторонниками. Однако на XVII съезде в 1934 году проявилось неожиданное сопротивление, когда примерно четверть делегатов при выборах Центрального Комитета проголосовала против Сталина. Следствием этого очевидного протеста против его диктаторского правления над партией было то, что убийство Кирова, произошедшее вскоре после съезда при весьма загадочных обстоятельствах, было использовано им как предлог для «чистки» партии террористическими методами от возможных противников и критиков его практики правления, и таким образом для полного подчинения её своей диктаторской власти.

Для этого он пользовался и в широком масштабе злоупотреблял органами государственной безопасности, сделав их — прежде всего им же назначенных руководителей, таких как Ягода, Ежов и Берия — соучастниками своих оргий террора и истребления. Их жертвами стали более 80 процентов делегатов XVII съезда, так как в каждом делегате он предполагал возможного противника, и к тому же большинство членов Центрального Комитета, избранных на этом съезде, было арестовано и расстреляно в качестве якобы «врагов народа».

Позже ни Политбюро, ни Центральный Комитет не играли самостоятельной роли в политике партии, они по большей части служили лишь фасадом и органом для одобрения решений. Регулярные заседания теперь уже происходили редко, а потом и вовсе прекратились. Когда Сталин устно или письменно заявлял: «Центральный Комитет считает», это обычно означало, что так считает он сам, а Политбюро и Центральный Комитет, чаще всего даже не спрошенные заранее, потом соглашались. Сталин всё более автократично отождествлял себя с партией, по известному из истории выражению французского короля Людовика XIV: «Государство — это я». Сталин так же мог бы сказать: «Партия — это я», что выражалось и в многочисленных славословиях растущего культа личности, согласно которым он был не только «великим и гениальным вождём», но и «мудростью и волей партии». Чем была бы партия без Сталина? Это мнение постоянно укреплялось в слоях работников и членов партии по мере роста культа личности.