Сталинизм и война - [6]

Не выдерживает критики и другой довод Гареева: в 41-м в плен не могли попасть миллионы, поскольку под ружьем было всего 5 млн., но армия продолжала воевать. Автор упускает важные обстоятельства. В конце года в армии оставалось лишь несколько процентов тех, кто начинал войну. В плен попали также и многие из вновь мобилизованных. Автор сообщает, что по выводам комиссии с участием Жукова (1956), в СССР было учтено лишь немногим больше 2 млн. находившихся в плену, из них свыше 1,8 млн. было репатриировано. В то же время комиссия отмечала, что по немецким данным, 600 тыс. пленных погибло, а «неизвестное количество бывших военнопленных продолжало находиться за рубежом». Складывается впечатление, что на этом уровне знания Гареева и его коллег остаются и ныне. Он называет «важным источником» донесения фронтов, согласно которым за время войны было 4,5 млн. без вести пропавших и пленных; что «пока не удается установить судьбу 374 тыс. человек». Но как это согласовать с данными, по меньшей мере трижды опубликованными, о трех миллионах людей, которых до сих пор относят к «без вести пропавшим»?[26]

В итоге Гареев принимает общее число военнопленных — примерно 4 млн., а число погибших в плену 600 тыс. или «несколько больше», хотя по данным, приведенным представителями СССР на Нюрнбергском процессе, в плену погибло 3,8 млн. советских военнослужащих. Многочисленные противоречия автор или не замечает, или объясняет их неубедительно. Характерно, что по мнению Ахромеева, из 8 млн. 668 тыс. 400 человек, потерянных за всю войну, на первые шесть месяцев приходится 3 млн. 138 тыс. человек; попали в плен и пропали без вести 3 млн. 396 тыс. 400 человек. Рыбкин же считает, что погибло 4,5 млн. советских военнопленных. Работники одного и того же ведомства могли бы согласовать свои суждения, по крайней мере, объяснить такие разночтения.[27]

Значительная часть советских историков, в первую очередь Самсонов, Семиряга, Козлов,[28] принимают германские оценки общего количества попавших в плен и числа погибших. Согласно нескольким источникам, по меньшей мере часть немецких оценок основана на поименном учете пленных. В ЦАМО хранится картотека многих фашистских лагерей военнопленных, с помощью которых может быть раскрыта судьба около одного миллиона человек. Карточки содержат весьма подробные сведения о них: фамилия, имя, отчество, девичья фамилия матери, адрес родственников, дата и место рождения, приметы, религия, гражданская и военная специальность, воинская часть, дата и место пленения, в каком состоянии попал в плен, получение прививки, время и причина смерти, место захоронения. В новейшей литературе воспроизведены материалы Международного военного трибунала. Среди них — документ вермахта, согласно которому по состоянию на 20 февраля 1942 г. из 3,9 млн. советских пленных осталось лишь 1,1 млн.[29]

Наиболее значительными среди немецких исследований о советских военнопленных в Германии представляются труды X. Штрайта.[30] Он сообщает, что в многочисленных «котлах» в ходе приграничного сражения и последующих операций оказались миллионы солдат и офицеров. Только под Киевом — 452 720. Под Киевом, Брянском-Вязьмой попали в плен 1,3 млн., в первые полгода войны — около 3,5 млн. человек. Ужасная судьба постигла их в Германии. Из 5,7 млн. советских пленных в началу 1945 г. в лагерях оставалось 930 тыс. До одного миллиона использовались вермахтом как «добровольные помощники». 500 тыс. были освобождены Красной Армией или совершили успешные побеги. Остальные 3,3 млн. (57 %) погибли, причем почти 2 млн. — до февраля 1942 г. С этим не согласуется утверждение А. Кваши о том, что «более миллиона» из граждан СССР «воевали против Красной Армии».[31] По германским данным, лишь меньшая часть этих людей «воевала», большинство же использовалось вермахтом на хозяйственных работах. Вызывает возражение и определение «добровольный». Выбора у этих людей не было: единственной альтернативой их коллаборационизму была смерть. Во всяком случае проблема эта не решена и нельзя всех наших людей объявлять «бывшими гражданами» и «изменниками». Среди них были предатели, но были и Соколовы из шолоховского рассказа «Судьба человека».

Сравнивая положение советских и других военнопленных, Штрайт приводит следующие данные: из 231 тыс. английских и американских военнопленных умерли 8348 (3,6 %), «в основном в хаосе последних месяцев войны». По данным Федеральной комиссии историков (ФРГ), Красная Армия взяла в плен около 3 155 000 военнослужащих вермахта. Из них умерло от 1 110 000 до 1 185 000 (35–38 %).[32] Подчеркивая исключительную жестокость обращения с советскими пленными, Штрайт свидетельствует: фашисты сознательно попрали международное право, в том числе и Гаагскую конвенцию 1907 г. Установленные ею нормы распространялись и на граждан тех государств, которые не присоединились к конвенции. К моменту нападения СССР не признал Женевскую конвенцию о военнопленных 1929 г. и Гаагскую конвенцию 1907 г. Но согласно основам международного права военнопленные тем не менее обеспечивались на уровне резервных войск государства, интернировавшего пленных. Тем более что СССР ратифицировал Женевскую конвенцию о раненых, чем показал, что он априори не отвергает международное право.