Сталинградский рубеж - [4]

— Как себя чувствуете, товарищ Крылов?

— Вполне в рабочем состоянии, товарищ генерал-полковник.

— Рана-то как, дает еще себя знать? — задал уточняющий вопрос Еременко.

Рана, конечно, еще побаливала, но жаловаться на это не хотелось. Ответил, что с этой рапой я уже в Севастополе воевал, а после того сколько времени прошло — что ж о ней говорить!

Василевский кивнул и стал неторопливо, но очень лаконично, как бы взвешивая каждое слово, характеризовать обстановку под Сталинградом. Она определялась в тот момент прежде всего тем, что противник, остановленный на дальних подступах к городу (а на юго-западе, где немцы пересекли внешний оборонительный обвод, — уже и не на дальних), после непродолжительной паузы, понадобившейся ему, очевидно, для подтягивания резервов и тылов, вновь возобновил активные боевые действия, и натиск его становился все сильнее. С юго-запада наступала 4-я танковая армия Гота, с запада и северо-запада 6-я армия Паулюса. Вместе взятые, они имели, как тогда считалось, до 35 дивизий (потом оказалось — 39), свыше семи тысяч орудий и минометов, больше тысячи танков, а 4-й воздушный флот Рихтгофена поддерживал наземные войска тысячью с лишним самолетов.

Полного состава сил двух наших фронтов, на общем командном пункте которых я находился, мне, естественно, знать не полагалось. Было, однако, ясно — да этого никто и не скрывал, — что на стороне противника значительный перевес в артиллерии, в танках, а особенно — в авиации. Что касается общей задачи, то А. М. Василевский, подчеркнув, что это оценка И. В. Сталина, сказал:

— Оборона Сталинграда и разгром врага, идущего с запада и с юга на Сталинград, имеют решающее значение для всего нашего советского фронта.

Впоследствии эти слова я прочел в директиве Верховного Главнокомандующего.

Наиболее опасным, насколько я мог представить, выглядело положение в полосе 4-й танковой армии Сталинградского фронта и в полосе 64-й армии Юго-Восточного. Но Василевский, подозвав меня к карте, стал показывать позиции 62-й армии, развернутой между теми двумя на левом фланге Сталинградского фронта, а по отношению к городу — прямо на западе. Эта армия держала оборону по левому берегу Дона, от Нижне-Гниловского до устья Донской Царицы, причем довольно большой северный участок — между Нижне-Гниловским и озером Песчаное — только что перешел к ней от правого соседа — 4-й танковой, у которой не хватало сил его оборонять.

— Попытки противника форсировать в этом районе Дон, — пояснил Василевский, — означают самую непосредственную угрозу Сталинграду. — И повторил уже сказанное раньше: — А отстоять Сталинград мы обязаны во что бы то ни стало.

Еременко добавил, что 62-я армия сейчас усиливается.

Подробности относительно шестьдесят второй сообщались, следовало полагать, не просто так, и все же я ждал, когда скажут что-нибудь о 1-й гвардейской, куда у меня было назначение. Наконец Василевский упомянул и ее.

— В первую гвардейскую, — объявил он, — видимо, не поедете. Думаем послать вас в шестьдесят вторую, заместителем к генералу Лопатину.

Александр Михайлович пристально посмотрел на меня своими внимательными темно-карими глазами, как бы проверяя, сознаю ли я, что для решения использовать меня именно так существуют весьма серьезные основания.

Заместители командующих (помимо замов — специалистов по родам войск) были тогда не во всех армиях. До сих пор, как выяснилось, не было заместителя командующего и в 62-й. Сам факт назначения на эту должность говорил о многом. Он подтверждал, что армия находится на исключительно важном участке фронта. Мне оставалось сказать, что постараюсь оправдать оказанное доверие.

— Ну, тогда желаю успеха! — заключил начальник Генштаба. — Пока согласуем с Москвой ваше переназначение, можете немного отдохнуть. Час, а может быть, и два — в вашем распоряжении.

В заключение кто-то из беседовавших со мною начальников спросил о семье, о родителях: где они, как живут? Ответил, что старики — на моей родине, под Балашовом, а жена и дети, которых надолго потерял из виду, после того как расстался с ними у западной границы, нашлись в Казахстане. Живут, как все, — верой в победу.

* * *

Через час с небольшим я был снова в воздухе — на связном У-2.

Перед тем как отправиться на аэродром, я побывал у начальника оперативного управления штаба фронта генерал-майора Ивана Никифоровича Рухле и узнал от него и его помощников много полезного. Запомнив кое-какие ориентиры на показанных мне картах, теперь распознавал их с птичьего полета.

Держась невысоко над землей, У-2 летел в сторону Дона. К западу от Сталинграда — середина большой излучины этой реки. Максимально сблизившись с Волгой, Дон будто стремится прорваться через Ергени — водораздельную цепь холмов. И лишь потом постепенно уклоняется вправо.

Сама природа внушает тут человеку мысль соединить перемычкой столь близкие реки, а тем самым — и далекие моря. Но в старину наших предков заботило другое — как получше защитить это неширокое междуречье на южной окраине русского государства. Остатки старинных укреплений, как видно, сохранились до наших дней: на карте был обозначен «вал Анны Иоанновны». Только в те времена укрепления тут обращали фронтом не на запад, а на юг…