Сталинбург - [23]
— А какая там кухня? — подал голос Пашка, чтобы поддержать разговор.
— Кухня народов Союза. Охуенный выбор и повара пиздатые. Вам понравится, парни.
Дом культуры, до которого они добрались через полчаса, размещался в старинном трехэтажном особняке, зажатом между двумя химерными новостройками. У заведения не было вывески — вместо нее над входом висел баннер с портретом Лили Брик, заимствованным с обложки книги «Про это»: муза Маяковского, манерно поджав губы, таращила глаза на визитеров. Отца Лаврентия здесь хорошо знали — открывший дверь по звонку швейцар радушно ему улыбнулся, а получив рубль, заулыбался еще шире.
Как выяснилось, в здании размещались не только ресторан, бильярд и лекторий, анонсированные священником, но также актовый зал, бар, небольшой кинотеатр, комнаты отдыха и банный комплекс. Гостей завели в зал ресторана, украшенный флагами союзных республик и сценами из жизни честных тружеников — хлеборобов, сталеваров, собирательниц хлопка, валяльщиц и доярок. Несмотря на обеденное время, было занято лишь несколько столов. За одним из них пузатый поп с бородой до пуза распивал шампанское в компании двух девиц, за другим трое номенклатурщиков негромко переговаривались, грея в руках коньячные бокалы. Еще один стол был занят разношерстной компанией, объединившей двух мужчин при галстуках, угрюмого монаха и какую-то шалаву, хохотавшую всякий раз, как к ней обращались. Отец Лаврентий, оглядев публичку, кому-то кивнул, кому-то помахал рукой, еще кому-то отвесил поклон — видно было, что все эти рыла хорошо ему знакомы.
Матвей заметил, что количество официанток, обслуживающих зал, значительно превышало число гостей. Чуть позже он понял, что каждая из шестнадцати длинноногих девушек олицетворяла одну из союзных республик. Правда, их национальные наряды были слишком коротки даже для такого злачного места — юбки лишь наполовину прикрывали трусики с гербами республик, вышитыми на лобках. Тем временем на столе появился запотевший графин с украинской перцовкой, бутылки грузинского лимонада, тарелка с румяными расстегаями, блюдце с латвийскими шпротами, миска с узбекскими мантами и прочий аппетитный интернационал. Матвей и Паша, переглянувшись, принялись за еду, тогда как батюшка стал налегать на водку, шумно покрякивая после каждой рюмки, закусываемой маслянистыми шпротами.
— А знаете что, братцы, — произнес он после третьей шпротины, — ведь это все полная хуйня!
— Что именно? — уточнил Паша.
— Вот это вот все, — ответил отец Лаврентий, обводя зал рукой с зажатой в ней рюмкой. — Дружба народов вот эта ебучая. Все эти флаги, гербы республик, национальные наряды и прочая хуета.
От этой тирады друзья слегка припухли — в том, что тут повсюду растыканы микрофоны, они не сомневались, да и люди за соседними столиками могли услышать каждое слово.
— Нету никакой на хуй дружбы народов! — продолжил святой отец. — И народов, блядь, братских нету. Есть лишь один народ, одна страна, одна вера. А все остальное, детки, пиздеж и провокация.
— А, понятненько, — выдохнул Матвей, опрокинув затем в себя рюмку водки, которую закусил маринованным белым грибом.
— Хули тебе понятно? — не унимался поп. — Ты в суть-то вникни, Матфейка. Никто, блядь, не хочет в суть вникать. Кругом одни фарисеи ебучие! Спросишь такого: веруешь? Он без раздумий ответит: верую, конечно! А стоит его ногтиком ковырнуть, и поймешь, что верует он только в свою квартиру и дачу, в машину и в паек, блядь, коммунарский. А истинная-то вера в чем?
Ни Паша, ни Матвей ответа на этот вопрос не знали.
— Я вам скажу, в чем вера! — отец Лаврентий снова наполнил свою стопку. — Вера — не в голове, она в сердце. Ежели кто меня спросит, готов ли я за веру, за державу нашу со скалы головою вниз, что я ему отвечу?
— Всегда готов? — предположил Пашка.
— Да не важно, блядь, что я отвечу. Слова — поебень никчемная, только дела важны. Ежели Святейший Двуглав велит, не только в пропасть сигану, а и младенца сброшу. Да хоть сто младенцев безгрешных, хоть тысячу. Коли веруешь, вопросов не задаешь. Вера — это вам, пиздюки, не то, что знание. Знание — оно тут, в голове. А истинная вера — она в душе, сука, в сердце. Она везде. Она важней всего. Важней и знаний, и чувств, блядь, и желаний.
Шустрые официантки подали супницу с борщом, шалаш из шашлыков на шампуре и блюдо с дымящимся пловом. Поп с оживлением принялся уминать харчи союзных народов, но его словоохотливость от этого не утихла.
— Возьмем хотя бы священную жертву, — пробубнил он с набитым ртом. — Для кого она совершается? Для общества? Хуй там! Для Святейшего Двуглава? Тоже нет. Ты, когда себе палец отсекаешь, или ухо, или другую какую часть тела, ты для кого это делаешь? Да для себя самого! Ежели раньше сомневался в своей вере, то теперь все сомнения вместе с отсеченною частью уйдут. А была б возможность, я и сердце бы свое вырвал, как святой Максим. Вот она вера, братья. А все остальное — хуйня!
Когда трапеза завершилась, священник подозвал широкобедрую мулатку с гербом Кубинской союзной республики на лобке (алая звезда в обрамлении вязанок сахарного тростника) и потребовал сигару. Закурив, откинулся на спинку стула и произнес:
Роман «Запах шахмат» – это сильный интеллектуальный детектив, отражающий любовь автора не только к литературе, но и к живописи. Все герои романа носят имена знаменитых художников. В этом заключен необычный способ освоения литературой смежных культурных пластов. Острый сюжет – криминальное наследство, опасности таинственного Тренинга – делает «Запах шахмат» захватывающим чтением. В 2000 году роман вошел в шорт-лист премии «Дебют» по номинации «Крупная проза».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Даже в аду ГУЛАГа можно выжить. И даже оттуда можно бежать. Но никто не спасёт, если ад внутри тебя. Опубликовано: журнал «Полдень, XXI век», октябрь 2008.
…я счел своим долгом рассказать, каково в действительности положение «спеца», каковы те камни преткновения, кои делают плодотворную работу «спеца» при «советских условиях» фактически невозможною, кои убивают энергию и порыв к работе даже у самых лояльных специалистов, готовых служить России во что бы то ни стало, готовых искренно примириться с существующим строем, готовых закрывать глаза на ту атмосферу невежества и тупоумия, угроз и издевательства, подозрительности и слежки, самодурства и халатности, которая их окружает и с которою им приходится ежедневно и безнадежно бороться.Живой отклик, который моя книга нашла в германской, английской и в зарубежной русской прессе, побуждает меня издать эту книгу и на русском языке, хотя для русского читателя, вероятно, многое в ней и окажется известным.Я в этой книге не намерен ни преподносить научного труда, ни делать какие-либо разоблачения или сообщать сенсационные сведения.
«Я этому парню верю, так не врут», — сказал Р. Киплинг, прочитав в переводе автобиографическую повесть Юрия Бессонова «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков». Киплинг — единственный, кто поддержал Ю. Бессонова в тот момент, когда Л. Фейхтвангер, Р. Роллан и А. Франс заявляли, что «Побег...» — клевета на молодое советское государство. Памятная поездка А.М. Горького на Соловки была организована с целью замять международный скандал, а книга Бессонова исчезла из многих библиотек...
Не научный анализ, а предвзятая вера в то, что советская власть есть продукт российского исторического развития и ничего больше, мешает исследователям усмотреть глубокий перелом, внесенный в Россию Октябрьским переворотом, и то сопротивление, на которое натолкнулась в ней коммунистическая идея…Между тем, как раз это сопротивление, этот конфликт между большевизмом и Россией есть, однако, совершенно очевидный факт. Усмотрение его есть, безусловно, необходимая методологическая предпосылка, а анализ его — важнейшая задача исследования…Безусловно, следует отказаться от тезиса, что деятельность Сталина имеет своей конечной целью добро…Необходимо обеспечить методологическую добросовестность и безупречность исследования.Анализ природы сталинизма с точки зрения его отношения к ценностям составляет методологический фундамент предлагаемого труда…
В пятый том сочинений А. Аверченко включены рассказы из сборников «Караси и щуки» (1917), «Оккультные науки» (1917), «Чудеса в решете» (1918), «Нечистая сила» (1920), «Дети» (1922), «Кипящий котел» (1922). В том также вошла повесть «Подходцев и двое других» (1917) и самая знаменитая книга эмигрантского периода творчества Аверченко «Дюжина ножей в спину революции» (1921).http://ruslit.traumlibrary.net.
«Ковчег для незваных» (1976), это роман повествующий об освоении Советами Курильских островов после Второй мировой войны, роман, написанный автором уже за границей и показывающий, что эмиграция не нарушила его творческих импульсов. Образ Сталина в этом романе — один из интереснейших в современной русской литературе. Обложка работы художника М. Шемякина. Максимов, Владимир Емельянович (наст. фамилия, имя и отчество Самсонов, Лев Алексеевич) (1930–1995), русский писатель, публицист. Основатель и главный редактор журнала «Континент».