Сталинбург - [12]

— Ну что, Матфейка, давно ли в Усыпальницу наведывался? — поинтересовался поп, когда они поднимались в лифте на поверхность.

— Давненько, батюшка, — пробормотал Матвей.

— Небось, еще до шапки Мономаха?

Мэт не понял, какое отношение шапка Мономаха имеет к мавзолею и решил ограничиться кивком. Его спутник выглядел теперь предельно собранным — будто не он всего пару минут назад одурманивал себя гашишным дымом.

— Вот она, родимая, площадь наша Красная. Сердце Сталинбурга! — не скрывая восхищения произнес священник, когда они выбрались на поверхность у Никольской башни.

Первое, что бросилось Матвею в глаза — то, что площадь была красной в полном смысле этого слова: каждый ее булыжник был выкрашен алой краской, а затем вскрыт лаком, отчего мостовая под ногами как будто была выложена черепами с только что снятыми скальпами. Чуть вдалеке виднелся мавзолей, украшенный надписью «Усыпальница Святейшего Двуглава», и к нему вилась длиннющая очередь, изгибавшаяся у ГУМа и уходившая в сторону пряничного Храма Василия Блаженного. Опустившись на колени, отец Лаврентий прильнул губами к одному из камней.

— Целуй землю святую, пидарас! — велел он Матвею. — Что стоишь как поц?

Мэту пришлось подчиниться. Поднявшись с колен, они направились в сторону мавзолея. Несмотря на будний день, площадь была запружена народом — от ярких косовороток и нарядных золоченых кокошников рябило в глазах. Чтобы расчистить дорогу, батюшка включил мигалку на своем клобуке, и праздно шатающиеся срыгнули в разные стороны, образовав широкий проход. Поп, как и следовало предположить, направился не к краю очереди, маячившему чуть ли не в километре от них, а сразу к усыпальнице. По мере приближения к гранитному строению Матвей заметил, что многолюдная очередь устремлена к рамкам металлоискателей, расположенным в сотне метров от входа. Однако рамки эти были высотой не в человеческий рост, а доходили примерно до пояса — чтобы преодолеть их, паломникам приходилось опускаться на колени. От рамок в сторону мавзолея вел зарешеченный сверху и по бокам проход такой же высоты, так что добраться до усыпальницы можно было только ползком на карачках.

По пути отец Лаврентий прочитал Матвею небольшую лекцию об устройстве Усыпальницы Святейшего Двуглава и о той важнейшей роли, которую играла в ней шапка Мономаха. Если верить словам попа, в 2013 году, в шестидесятую годовщину успения Святого Иосифа, союзные ученые совершили революционное открытие. Они нашли способ считывать мозговую активность Двуглава, транслируя эти сигналы на шапку Мономаха. Теперь, надев эту шапку, можно было проникнуться величием мысли двух титанов, которые продолжают управлять Священным Союзом, не пробуждаясь от своего вечного сна. В этом сне они видят великое будущее своей Родины, а также — тот единственно верный путь, который к этой цели ведет.

Первым, кто опробовал на себе высокотехнологичное устройство, стал генеральный секретарь ЦК ПКСС, Александр Александрович Птушка. Теперь каждый свой рабочий день он начинает с визита в Усыпальницу, где получает инструкции по управлению страной непосредственно от Святейшего Двуглава. По настоянию генсека чудесное открытие стало доступно широкой общественности — теперь каждый гражданин Священного Союза может надеть на себя шапку Мономаха, чтобы ощутить великое таинство единения с мыслительным процессом святых Владимира и Иосифа. Услышанное вызвало у Матвея множество вопросов, главный из которых относился к тому, какие именно мыслительные процессы могут быть у двух мумифицированных трупов. Но все свои вопросы он благоразумно решил оставить при себе и, конечно, правильно сделал. Отец Лаврентий же закончил свой экскурс следующим образом:

— Тут всякие еретики поганые повадились пиздеть, что, мол, именование «Двуглав» не соответствует Триединому Священству. На что мы неизменно ответствуем: у Революции две головы орлиные и одно сердце львиное. Святого Льва мы чтим именно как движущую силу Великого Октября, как пламенный импульс, над всею Землею воссиявший. И символично, что голову свою он сложил под натиском беспощадного ледоруба, а прах его покоится в далеких мексиканских краях. Но сердце его незримо присутствует здесь, в Усыпальнице Святейшего Двуглава, озаряя его словно алая немеркнущая звезда. Вот так-то, блядь.

Тем временем они приблизились к рамкам металлоискателей, однако ползти на карачках дальше им не пришлось. Отец Лаврентий получил у одного из милиционеров, стоявших на посту возле рамок, какую-то пилюлю, расписался за нее в ведомости и протянул Матвею.

— Это что? — спросил тот.

— Облатка, сын мой. Разгрызи перед тем, как глотать.

Матвей разжевал облатку, ощутив вкус, знакомый еще с юности, по берлинским клубам. Это определенно был привкус ЛСД, от которого сводило челюсти как от синтетической хурмы.

— Это что, кислота? — удивленно спросил он у святого отца.

— Ты пиздел бы поменьше, а о высоком подумал, — посоветовал батюшка. — С минуты на минуту на тебя благодать снизойдет. Земное отринь, о высоком помысли!

По своему опыту Матвей знал, что кислота обычно начинает действовать спустя полчаса после приема, но тут, видно, ему пришлось иметь дело с усовершенствованной формулой. Башни Кремля закрутились спиралями, золотой двуглавый орел над мавзолеем затрепетал крыльями, а в сторону Собора Василия Блаженного Мэт и вовсе боялся смотреть. В следующую секунду отец Лаврентий подтолкнул его к невысокой калитке, которую милиционер, дежуривший у входа в Усыпальницу, распахнул перед ним. Опустившись на колени, Матвей заполз внутрь.