Сталин: тайны власти. - [9]

.

Мало того, в тот же день советское правительство выступило с весьма важной инициативой, способной создать условия для отпора Германии. Литвинов вручил британскому послу записку, содержавшую предложение созвать конференцию наиболее заинтересованных стран — Великобритании, Франции, СССР, Румынии, Польши и Турции для выработки общей позиции, соответствующей условиям, сложившимся в Европе. Лондон поспешил объявить, что считает такого рода совещание «преждевременным», однако несколькими днями позже, 21 марта, изменил столь негативное решение и предложил СССР, Франции и Польше подписать совместную декларацию о проведении консультаций и определении мер по совместному отражению агрессии против любой из четырех стран. Но уже 1 апреля Форин оффис вновь вернулся к позиции «невмешательства», отказавшись от собственных же намерений.

Между тем положение на континенте с каждым днем становилось все более и более напряженным. 9 февраля гражданская война в Испании завершилась победой поддержанных Берлином и Римом мятежников, а последние республиканские части отошли во Францию, где их интернировали. 22 марта германские войска заняли Мемельскую (Клайпедскую) область, находившуюся с 1920 года под опекой Лиги Наций, а с 1923-го — в составе Литвы. Два дня спустя Берлин в ультимативной форме потребовал от польского правительства отказаться от политического контроля над Данцигом и установить экстерриториальность для железной дороги и автострады, связывающих вольный город с Померанией. А несколько позже, 7 апреля, итальянская армия вторглась в Албанию, вскоре объявленную составной частью Итальянской империи.

Часть первая БОЛЬШАЯ ТРОЙКА 1941-1944

Глава 1

Руководство Советского Союза серьезно обеспокоили два весьма примечательных, бросающихся в глаза обстоятельства. Все последние акты агрессии не вызвали со стороны западных демократий не только никаких ответных действий, но даже и серьезных дипломатических демаршей. Более того, Гитлер, столь решительно крушивший Версальскую систему, почему-то ни разу даже не вспомнил об утраченных Германией землях на западе и севере: Эльзасе и Лотарингии, отошедших к Франции; округах Эйпен и Мальмеди, присоединенных к Бельгии; Южном Шлезвиге, переданном Дании. Границы Третьего рейха подвергались ревизии исключительно на востоке, явно указывая на главную цель устремлений фюрера. Потому-то в начале апреля Щербаков на закрытом заседании московского партактива, выразив мнение узкого руководства*, предупредил аудиторию: «Военная опасность растет,… война приближается. Нельзя назвать сроки, когда начнется война, но одно ясно, что война не за горами и что воевать нам все-таки придется…»[1]

*Узкое руководство — неформальная группа внутри ПБ (в разные годы насчитывала от трех до шести человек), присвоившая себе всю полноту власти и потому принимавшая от имени ЦК партии и правительства СССР важнейшие для судеб страны решения.

Напряженное международное положение не могло не повлиять на проходивший в те же самые дни, с 10 по 21 марта 1939 г., XVIII съезд ВКП(б). Практически все делегаты — и выступавшие с докладами, и участвовавшие в прениях — единодушно отмечали неотвратимость угрозы войны, да еще одновременно на двух флангах: западном, с Германией, и восточном, с Японией. Но, как это ни выглядело удивительным и странным, все избегали глубокого сравнительного анализа обороноспособности СССР, качества военной техники, состояния армии, авиации и флота. И военные — нарком обороны К.Е. Ворошилов, начальник Генерального штаба РККА Б.М. Шапошников, командующие Тихоокеанским флотом Н.Г. Кузнецов, Первой приморской армии Г.М. Штерн, будущие герои Великой Отечественной войны, тогда еще никому не известные полковники А.И. Родимцев, И.В. Панфилов, и гражданские — наркомы авиапромышленности М.М. Каганович, судостроительной промышленности И.Ф. Тевосян, проявляли сверхоптимизм. Явно занимаясь «шапкозакидательством», они заверяли и съезд, и всю страну, что враг будет непременно и сразу же разбит, если попытается напасть: не пройдет далее границы.

Даже Молотов, предлагая съезду проект третьего пятилетнего плана, характеризуя его особенности и основные направления, ухитрился не упомянуть о существовании оборонной промышленности, о тех задачах, которые ей предстояло решать. Правда, он сделал другое — отважился на довольно необычную по тем временам оценку достигнутого за две пятилетки, признал не только наличие серьезнейших неудач в развитии народного хозяйства, но и решительно потребовал «покончить с фактом недостаточного экономического уровня СССР»[2].

Более трезво охарактеризовал положение Сталин. Не акцентируя на том внимания слушателей, все же заметил: успехи советской промышленности обманчивы, теряют всю значимость, привлекательность, как только все произведенное пересчитывается на душу населения. Такой подсчет демонстрирует наше огромное отставание от всех промышленно развитых стран, ибо при подобной системе сравнения выясняется: отечественные показатели вдвое ниже, чем в Великобритании, не говоря уже о США или Германии. Для преодоление разрыва «требуется время, и немалое» — десять, пятнадцать лет. Так и не сказав прямо о неподготовленности Советского Союза к войне, но исходя именно из этого, Сталин сформулировал цели внешней политики следующим образом: «проводить политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами», «соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну»