Сталин. Путь к диктатуре - [11]

Мне хорошо запомнились в связи с этим выступления тогдашнего члена ЦКК Стэна и Сорокина, члена бюро ВКП(б) нашего института. Стэн открыто разделял нынешние взгляды Бухарина, но Сорокин в глазах икапистов и ЦК все еще числился в ортодоксальных рядах. Но сегодня наступил день, когда нужно было класть свои карты на стол. Как это сделает Сорокин? Очень немногие из нас знали, что он полон негодования и протеста против наметившегося сейчас «протроцкистского» курса ЦК. Многие верили, что при его прямом характере, болезненном идеализме и личном мужестве от него можно ожидать чего угодно, но не трусливого бегства от острых тем или рассчитанного двурушничества для глубокой конспирации.

Сорокин прежде всего взял под сомнение теоретическую ценность и доброкачественность самого доклада. Еще свежо звучит в моих ушах вводный тезис Сорокина: «такого серого, теоретически бездарного и политически убогого доклада я не ожидал даже от Мехлиса», — заявил он. Это введение приковало к речи Сорокина всеобщее внимание. Водворилась выжидательная тишина. Сорокин пункт за пунктом начал анализировать доклад, обвиняя докладчика то в сознательной фальсификации марксистско-ленинской теории, то в явно невежественной ее интерпретации. Когда Мехлис начал настойчиво протестовать против «демагогических приемов» оратора, то Сорокин ответил, что он готов извиниться перед докладчиком, если докладчик ему растолкует следующее положение — при этих словах Сорокин прочел довольно большую цитату с явно марксистскими рассуждениями о путях развития современного капитализма и, закончив цитату, вызывающе обратился к Мехлису:

— Скажите, товарищ Мехлис, согласны ли вы с изложенными здесь положениями?

— Конечно, — ответил Мехлис.

— Тогда поздравляю вас, товарищ Мехлис, — цитата эта из Муссолини, — сказал Сорокин под всеобщий хохот собрания.

Сорокин, ловко воспользовавшись произведенным впечатлением (об этом случае мы всегда говорили потом как о «цитатном инциденте»), патетически воскликнул:

— Человек, который не может отличить красное от черного, Ленина от Муссолини, хочет учить нас премудрости марксистской теории! До чего низко пала наша теория, если к ней допустили всяких недоучек вроде Мехлиса! Но я нахожу, — продолжал Сорокин, — что Мехлис нас сознательно или бессознательно дезориентирует, когда заявляет, что мы собрались лишь обсуждать «архивные» ошибки Бухарина и что эти былые ошибки его не имеют отношения к сегодняшнему положению дел в Политбюро. Нет, имеют и тысячу раз имеют! Бухарин ошибался по вопросу о государстве в 1916 году, Бухарин ошибался по вопросу о Брестском мире в 1918 году, Бухарин ошибался по вопросу о профсоюзах в 1921 году, Бухарин мог ошибаться по какому-либо вопросу сегодня, в 1928 году, но тогда мы вправе критиковать Бухарина не за мнимые или прошлые, а за настоящие и политические ошибки. Прошлое может служить лишь иллюстрацией, но не характеристикой нынешнего политического лица Бухарина. К тому же, назовите хоть одного из членов Политбюро, который в прошлом не ошибался? Ошибаются революционеры, но не революция. Но ни один архивариус типа Мехлиса еще не был революционером. Он трусливо роется в архивах вместо анализа сегодняшней позиции Бухарина. Сказки о белом бычке недостойны большевиков. Или — или. Или товарищ Бухарин действительно толкает партию на путь реставрации капиталистических порядков, тогда его место не в Политбюро, а на какой-нибудь финансовой бирже, или товарищ Бухарин находит нынешний курс ЦК ошибочным, тогда надо потребовать от него изложить свою точку зрения открыто и перед всей партией, как это всегда бывало в таких случаях, избавив от этой непосильной задачи крикунов от теории вроде Мехлиса. Игра в прятки в политике чревата катастрофой, особенно если она ведется среди единомышленников.

Свою речь Сорокин кончил неожиданным предложением: 1) просить ЦК предложить товарищу Бухарину выступить в печати с изложением своих взглядов на текущую политику партии, 2) просить ЦК при отказе Бухарина выполнить это требование поставить вопрос об исключении его из Политбюро.

* * *

Едва Сорокин закончил свою речь, как в зале раздались бурные протесты.

— «Перегибщик», «хирург», «мясник», «троцкист», — кричали в зале.

Даже Мехлис, уже тогда опытный в интригах во внутрипартийных делах, явно растерялся от такого неожиданного конца речи Сорокина.

Председательствующий Юдин вместо того, чтобы ухватиться за радикальное предложение Сорокина, бесцветно говорил о заслугах Бухарина.

Всегда беспринципный, но хитрейший из приспособленцев Митин, полностью соглашаясь с оценкой Сорокина ошибок Бухарина, назвал предложение об исключении Бухарина из Политбюро «троцкистским» «на данном этапе дискуссии». Мало ориентированный Луппол, проректор ИКП по учебной части, квалифицировал выступление Сорокина как «катастрофическое». Константинов, Леонтьев, Федосеев и Гладков доказывали, что выступление Сорокина безответственное и вредное. Но Сорокин достиг своей цели — разброда среди сталинцев. Из преподавателей ИКП помню речи Варги и Стэна (Митин тогда не допускался к преподаванию в ИКП, он был преподавателем нижестоящей Академии Коммунистического воспитания им. Крупской).