Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - [35]

Как можно заметить, финал битвы за альтернативность выборов фактически предрешал успех или фиаско первого натиска Сталина на коллегиальность. Отсюда то пристальное внимание генсека к настроению членов ЦК, не спешивших по доброй воле соревноваться с кем-либо за голоса избирателей. И отсюда же вытекал непреложный вывод: заставить большевиков смириться с альтернативностью могут исключительно тотальные репрессии.

Пока речь шла о теории реформы, таковые не требовались. Сталин прибегал к относительно мягкому средству воздействия — тюремным срокам для сотни-другой приверженцев Каменева, Зиновьева и Троцкого. Теперь же, когда пришла пора подумать о практике реформы, уповать на эффективность ссылок и тюремных камер не стоило. Только расстрелы (и чем массовее, тем лучше) вкупе с лагерным рабством имели реальный шанс пробить брешь в фанатичной преданности ленинской гвардии принципу коллективного руководства. Причем жалеть нельзя никого — ни жен, ни детей, ни родню, ни приятелей, а НКВД должно получить полный карт-бланш на самые изощренные пытки. Потому что без погружения страны в жуткую атмосферу поголовного страха, инстинктивно подталкивающую каждого к автоматическому одобрению всех без разбора инициатив верховного вождя, у членов ЦК согласия на отказ от власти не вырвать.

С осуждения Каменева и Зиновьева 19–23 августа 1936 года маховик массовых репрессий и закрутился. 24 августа шестнадцать участников широко разрекламированного процесса расстреляли. Тогда же стали арестовывать или подвергать травле прочих оппозиционных деятелей 20-х годов, в первую очередь, попадавших в черный список презренных убийц и шпионов — Радека, Пятакова, Муралова, Сокольникова, Рыкова, Бухарина. Бухарина, правда, Коба попытался спасти, отпустив в январе 1936 года за границу в командировку с несомненным намеком: не возвращайся. Но Николай Иванович намека не понял, вернулся и неизбежно угодил под жернова НКВД, которое 26 сентября 1936 года возглавил секретарь ЦК ВКП(б) Н.И. Ежов, двойной тезка «любимца партии».

Между тем 5 декабря 1936 года VIII Съезд Советов официально утвердил текст новой Конституции, поручив ЦИК СССР разработать выборное законодательство и назвать дату выборов. Медленно, но неуклонно внешне незаметное противостояние Сталина с ЦК приближалось к кульминации, и посему карательный аппарат поэтапно усиливал давление. 23–29 января 1937 года второй громкий процесс, «процесс семнадцати»— Пятакова, Радека, Серебрякова, Сокольникова и других — приговорил к высшей мере наказания еще ряд видных оппозиционеров (кроме Радека и Сокольникова). Приговор тотчас привели в исполнение. Затем черед дошел до Бухарина с Рыковым, судьбу которых решил одиннадцатидневный Пленум ЦК 23 февраля— 5 марта 1937 года. 27 числа товарищи по партии выдали обоих знаменитых соратников Ленина, кандидатов в члены ЦК, на заклание. Значит, подчиненные Ежова «трудились» в поте лица не напрасно. Впрочем, Сталин не торопился с вынесением законопроекта на голосование. Продолжал держать паузу. Жданов на том Пленуме лишь пообещал, что выборы пройдут осенью или зимой, что они, безусловно, будут альтернативными. Генсек не хотел рисковать зря, желая ударить наверняка, потому ждал, когда напряжение в обществе от развернувшейся повсеместно охоты на ведьм достигнет оптимальной точки. Наконец, в мае 1937 года вождь осторожно прозондировал подопечных: методом опроса поинтересовался, согласны ли они изгнать из ЦК с десяток неблагонадежных коллег — Кабакова, Рудзутака, Элиаву, Уханова, Гамарника, Тухачевского, Уборевича и Якира. Члены ЦК не возразили, прекрасно понимая, что обрекают восемь человек на смерть.

По-видимому, степень страха поднялась до требуемого уровня и час созыва «исторического» Пленума пробил»[40]. Об этом говорит тот факт, что все средства массовой информации дружно ополчились на «врагов народа», по стране проходили в массовом порядке собрания трудящихся, требующих сурового наказания «изменникам Родины». Начало широкомасштабной политической акции по преследованию «врагов народа» положила скромная заметка в пять строк петитом под рубрикой «Хроника» на последней, шестой полосе «Правды» от 1 июня 1937 года: «Бывший член ЦК ВКП(б) Я.Б. Гамарник, запутавшийся в своих связях с антисоветскими элементами и, видимо боясь разоблачения, 31 мая покончил жизнь самоубийством». А десять дней спустя, появилась главная информация под обычным для таких случаев заголовком «В прокуратуре СССР»:

«Дело арестованных органами НКВД в разное время Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эйдемана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путна В.К. рассмотрением закончено и передано в суд.

Указанные выше арестованные обвиняются в нарушении воинского долга (присяги), измене родине, измене народам СССР, измене Рабоче-крестьянской Красной армии. Следственным материалом установлено участие обвиняемых, а также покончившего самоубийством Гамарника Я.Б. в антигосударственных связях с руководящими кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным органам этого государства шпионские сведения о состоянии Красной армии, вели вредительскую работу по ослаблению мощи Красной армии, пытались подготовить на случай военного нападения на СССР поражение Красной армии и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов.