Сталин: операция «Эрмитаж» - [7]

Близкую к искусству интеллигенцию беспокоил еще один вопрос: кто и как, в какой степени возьмет на себя ответственность за сохранение памятников культуры, многочисленных музеев и галерей? 1 марта было сформировано Временное правительство, сохранившее практически без изменений структуру царского Совета министров. Лишь в одно министерство – императорского двора – так никто и не был назначен. Контроль за этим ведомством взял на себя комиссар Временного правительства Николай Николаевич Львов, тем самым как бы давая понять, что это учреждение, управлявшее десятками царских и великокняжеских дворцов в Петрограде, Царском Селе, Гатчине, Петергофе, Ораниенбауме, Москве, Варшаве, Крыму, Беловежской пуще, музеями – Эрмитажем, Русским (императора Александра III), Оружейной палатой, Херсонесским и Керченским археологическими, – весьма скоро ликвидируется.

Скорее всего, именно это обстоятельство и заставило Горького собрать 4 марта 1917 года в своей квартире на Кронверкском наиболее видных представителей интеллигенции – художников А. Н. Бенуа, И. Я. Билибина, К. С. Петрова-Водкина, Е. Е. Лансере, певца Ф. И. Шаляпина, редактора популярного журнала «Аполлон» С. К. Маковского.

Бенуа вспоминал: «В первые дни все, казалось, принимает благополучное направление. От груды рухнувшей машины художественной бюрократии не доносилось ни единого звука, и казалось, что весь штат обслуживающих ее лиц погиб под развалинами. Между тем Временное правительство не обнаруживало в первые дни ни малейшего интереса к искусству и как будто вовсе забыло, что существует целое богатство и сложное министерство, имеющее к нему касательство.

Нужно было, во-первых, уберечь от возможной гибели чисто материальную часть бывшего царского, а теперь ставшего народным имущества… Безотлагательности же требовала грозившая опасность захватов, вандализмов и просто безрассудства»[11].

6 марта горьковская группа, назвавшая себя Комиссией по делам искусств, выработала обращение к Временному правительству, Государственной думе и Петроградскому Совету. На первое место она выдвинула категорическое требование незамедлительно принять меры для охраны памятников искусства и старины, как можно скорее особым юридическим актом объявив культурно-историческое наследие национальной собственностью. Ею было подготовлено знаменитое, ставшее на долгие годы для страны программным воззвание:

«Граждане!

Старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит народу.

Граждане, берегите это наследие, берегите дворцы, они станут дворцами вашего всенародного искусства, берегите картины, статуи, здания – это воплощение духовной силы вашей и ваших предков.

Искусство – это то прекрасное, что талантливые люди умели создать даже под гнетом деспотизма и что свидетельствует о красоте, о силе человеческой души.

Граждане, не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы – все это ваша история, ваша гордость. Помните, что все это почва, на которой вырастает ваше новое народное искусство»[12].

Вскоре обращение перепечатали многие газеты и журналы, его выпустили в виде афиш и расклеили на стенах зданий.

Инициативу горьковской группы, как ни странно, власти поддержали. Сменивший 8 марта 1917 года Львова комиссар Ф. А. Головин предложил ей официально именовать себя Особым совещанием по делам искусств. Председателем утвердили А. М. Горького, заместителем – А. Н. Бенуа и Н. К. Рериха. Спустя два дня они создали Комиссию музейную и охраны памятников – практически в том же составе, что и совещание. Правда, несмотря на возникшую принадлежность к Временному правительству, хотя и опосредованную, действовать она смогла только в столице и пригородах: ведь власть в стране уже начала распадаться.

Комиссия начала работу: добилась выселения роты самокатчиков, то есть солдат-велосипедистов, из Петергофского дворца, организовала охрану Ораниенбаума и приступила к вывозу наиболее ценных вещей в Эрмитаж. Однако она так и не сумела добиться того, ради чего и задумывалась. Уже 31 марта Бенуа отмечал:

«Будучи исключительно органом совещательным, постановления которого не обязательны и не имеют органической и юридической спаянности с комиссаром, оно неизбежно обречено на бесплодие. Одновременно опыт истекшего месяца со всей очевидностью выяснил, что и комиссариат при унаследованном от старого режима аппарате подведомственных ему учреждений и при данном личном их составе не в силах справиться с открывающимися ныне грандиозными задачами»[13].

Но наиболее сильный, смертельный удар в спину совещанию нанесли не чиновники, а такие же художники и архитекторы, писатели и поэты. Они, собравшись 12 марта в Михайловском театре, поспешили организовать собственный Союз деятелей искусств, под председательством молодого архитектора А. И. Таманова – известность он получит только в 1930-е годы, когда, уже как Таманян, станет создавать новый Ереван. Месяц спустя Союз вручил Головину ультимативное требование тут же распустить горьковскую группу как самозванцев и узурпаторов. Узнав об этом, члены Особого совещания заявили, что в таких условиях продолжать работу отказываются.