Сталин. Охота на «Медведя» - [14]

Самостоятельная жизнь для него началась рано, в 1907 году. В 12 лет юный Ежов отправился на заработки в Литву. До 1909 года трудился на заводе Тильманса в городе Ковно, затем возвратился в Санкт-Петербург и пять лет проработал на кроватной фабрике Путиловского завода. Возмужавший и подросший – голова уже торчала над столом – Николай Ежов, наконец, был замечен вожаками большевиков и вовлечен в подпольную работу. Несмотря на маленький рост в 151 сантиметр и тихий голос, бдительное око полиции разглядело в нем одного из будущих советских вождей и выслало в провинцию под надзор полиции. Местные столоначальники не стали морочить себе голову и от греха подальше отправили его в армию.

К концу 1915 года положение на фронте сложилось не в пользу России, и Ежова, в числе других новобранцев, бросили затыкать бреши в обороне. В одном из боев он получил ранение, полгода провел на больничной койке, после выздоровления возвратился в армию – в команду нестроевых Двинского военного округа, где встретил февральскую революцию. И здесь пробил его час, и не только его, но и тысяч тех, «кто был никем» и кого революция сделала «всем». В марте 1917 года он вступил в РСДРП(б) (партию большевиков), принял деятельное участие в создании партийной ячейки в Витебске.

С того дня начался долгий путь восхождения Ежова к вершине властной пирамиды в СССР. Уступая в росте, внешности и в голосе трибунам-революционерам и отчаянным рубакам-командирам, он, несмотря на обширные книжные знания и пролетарское происхождение, долго прозябал на второстепенных партийных и административных должностях. До конца 1920-х годов ему пришлось помотаться по периферии и заниматься рутинной работой в Татарстане, Марий Эл и Киргизии.

В гору Ежов пошел, когда в стране махровым цветом расцвел бюрократический социализм Сталина. Партийный аппарат взял верх над старой «ленинской гвардией». В нем многое, если не все, решала «функция». Умение «винтика» в многосложной бюрократической махине грамотно составить бумагу и подать ее наверх, вовремя уловить, в каком направлении дуют ветры во властных кабинетах, ценились больше всего. И здесь Ежов мог дать фору недавним кумирам народных масс и творцам революции. Исполнительность, красивый почерк, тонкий стиль письма, пусть медленно, но все же помогали ему подниматься по служебной лестнице. Его начальники, получив очередное назначение, не забывали про «скромную трудовую лошадку», безропотно везущую «воз дел», и тащили за собой.

В 1927 году Ежова выдвинули на должность помощника заведующего организационно-распределительного отдела ЦК ВКП(б), и оно стало поворотным в его судьбе. Оказавшись в Москве, да еще в составе партийного аппарата, он почувствовал себя как рыба в воде. Смехотворный рост – злые языки шутили: «Нашего Колю можно заметить по тени или по шороху», неброская внешность и тихий нрав делали его в глазах ярких и амбициозных коллег неконкурентом в борьбе за близость к НЕМУ – Вождю. Ежов же, до поры, до времени терпел насмешки коллег, тихим сапом карабкался по аппаратной лестнице и дорос до должности заместителя председателя Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б) – партийной инквизиции. На ней он, возможно бы, и застрял, если бы не случай.

1 декабря 1934 года был убит первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии Сергей Киров. Его убийство стало трамплином для прыжка Ежова на самую вершину властной пирамиды. 2 декабря он в составе партийно-чекистского десанта, возглавляемого Сталиным, высадился в Ленинграде. Ежову поручили по линии Комитета партийного контроля провести проверку состояния дел в ленинградской партийной организации. Он с полунамека понял Сталина и, подобно Малюте Скуратову, принялся безжалостно искоренять политическую вольницу и фронду в партийных организациях Северной столицы.

Но не только этим Ежов глянулся Хозяину – Сталину. В отличие от начальника УНКВД по Ленинградской области, заслуженного чекиста Филиппа Медведя, расценившего действия Леонида Николаева, приревновавшего Кирова к своей супруге – Мильде Грауде, как уголовное преступление, Ежов ухитрился разглядеть за спиной убийцы-ревнивца далеко идущий заговор, направленный против «товарища Сталина и проводимой им линии на индустриализацию и коллективизацию страны». И не просто заговор местных партийных оппозиционеров, а заговор нити, которого вели за границу к заклятому врагу Вождя – Троцкому. Этим Ежов сыграл на руку Сталину, не первый год пытавшегося дискредитировать политических оппонентов в лице Зиновьева и Каменева.

Усердие, проявленное Ежовым при зачистке политического поля от конкурентов, Вождь учел в своем новом кадровом пасьянсе. Ключевое место в нем занимал действующий нарком НКВД Генрих Ягода, руками которого он расправился со сторонниками Троцкого. В последнее время Ягода, заигрывавшийся с «новой оппозицией», стал опасен. В его руках находился не только грозный Наркомат внутренних дел, но и серьезный рычаг воздействия на армию и флот, через подчиненную ему военную контрразведку. Чтобы лишить Ягоду этой опоры, Сталин использовал хорошо отработанную схему. 26 сентября 1936 года по «рекомендации» политбюро ЦК ВКП(б) для укрепления «важной народно-хозяйственной отрасли», Ягоду перевели на должность наркома связи СССР.