Сталин и женщины - [40]
Вслед за этим началось наступление на паранджу. Первыми паранджу сбросили жены рабочих-узбеков в 1924 году, после выхода декрета Туркестанского ЦИК о запрете калыма. Но масштабный натиск стал возможен только после земельно-водной реформы. Он так и назывался – «худжум», то есть наступление. Идея принадлежит первому секретарю Средазбюро ЦК ВКП(б) И.А. Зеленскому. Он в сентябре 1926 года предложил провести кампанию по снятию паранджи. Атака была намечена на 8 марта 1927 года. В этот весенний день в Ташкенте, Самарканде и Коканде состоялись митинги. В древнем Самарканде площадь Регистан перед знаменитым медресе Улугбека была заполнена женщинами. Эта площадь была цитаделью старых порядков, здесь в старину провозглашались ханские указы, здесь проводились публичные казни, и здесь по приказу Тимура выставлялись головы казненных. Место для худжума было выбрано знаковое.
Собравшийся народ кипел. На площади толпой стояли женщины, а в соседних переулках скопились мужчины, недовольно взиравшие на происходившее действо. После зажигательных речей ораторов женщины стали снимать с себя паранджу, а потом сложили покрывала в огромную кучу и подожгли[143]. Это был исторический момент.
8 марта 1927 года 10 тысяч женщин избавились от покрывал и еще 90 тысяч женщин сняли паранджу в течение трех последующих месяцев. Для улемов это было вопиющим нарушением привычного порядка, настоящим бунтом. В мечетях муллы и ишаны[144] исходили красноречием в проповедях против невиданного попрания традиций. Против женщин развернулся настоящий террор. Мужья их избивали и выгоняли из дома, нападали на улицах и убивали. По весьма неполным данным, с ноября 1927 года по март 1928-го было убито 235 узбечек, снявших паранджу. Комсомольцы создавали специальные дружины, охранявшие на улицах женщин, отказавшихся от покрывал. Но этого было явно недостаточно, и очень многие женщины, запуганные волной террора, снова обряжались в покрывала. Это было даже в семьях членов партии.
Худжум, конечно, дал свои плоды, но на короткое время. В июле 1927 года ЦК ВКП(б), рассмотрев положение, признал кампанию неправильной и постановил начать методичную осаду паранджи во всех районах Востока. В принципе можно было решить вопрос силой, взять и декретировать запрет паранджи, чадры и тому подобных покрывал. Это предложение даже обсуждалось, но против него выступили женотделы, которые доказали, что таким методом можно лишь поднять волну возмущения, вполне способную вылиться в рецидив басмачества. Пришлось пойти на отступление.
Поэтому упор был сделан на разъяснительную работу. Пропаганда велась не только среди женщин, но и среди мужчин, которых убеждали поддержать отказ от паранджи. Для коммунистов отказ от паранджи был просто обязательным. При поддержке мужчин дело пошло веселее, и уже в 1929 году в Узбекистане отказ от паранджи стал массовым, а в Бухарском округе Узбекской ССР даже поголовным.
В Азербайджане, где женщины, снявшие чадру, также столкнулись с избиениями и преследованиями, действовали не только убеждением, но и тем, что устраивали женщин на работу. В Баку был построен Дом трудящейся матери, дававший приют и убежище женщинам, пострадавшим за эмансипацию[145]. Азербайджанские активистки подметили и классовый момент: «Кто в Азербайджане носит чадру? Богатое население, жены торговцев и нэпманши не носят чадры. Чадру носят нуждающиеся тюрчанки, беднячки», – говорила на совещании ответственных секретарей комиссий по улучшению труда и быта женщин представитель Азербайджана М. Миркадырова[146]. Поддержка женщин также возымела успех, в 1929 году от чадры избавились 290 тысяч женщин.
Наконец, в ход были пущены и силовые методы. В Узбекистане в 1927 году к суду за насилие над женщинами, снявшими паранджу, только по самым крупным и громким делам было привлечено 47 человек, из которых семеро были приговорены к расстрелу[147]. В 1929 году Верховный суд СССР принял решение о том, что убийства женщин на почве раскрепощения являются контрреволюционным деянием, карающимся расстрелом. Эта угроза остудила немало горячих голов.
В борьбе против паранджи и чадры наступил решающий перелом. В начале 1930-х годов подавляющее большинство женщин Востока избавилось от этого символа своего прежнего угнетенного положения. Ношение их стало редкостью. Женщины в мусульманских районах СССР стали носить длинные платья, иногда европейского покроя, но чаще национального, а голову обычно покрывали косынкой (это требовалось на фабриках и заводах для безопасности, во избежание попадания волос в станки). Узбечки, как это видно по многочисленным фотографиям, стали после отказа от паранджи носить длинное национальное платье, дополняемое тюбетейкой.
После этой победы над старым бытом основная тяжесть работы среди женщин Востока была перенесена на женскую молодежь. До этого считалось, что никаких особых мер по воспитанию женской молодежи не требовалось. С.П. Смидович считала, к примеру: «Женская трудящаяся молодежь, растущая в новых условиях и получающая воспитание наравне с парнями, должна мало чем в своем развитии отличаться от мужской молодежи»
