Сталин и заговор Тухачевского - [16]

Было еще много сторонников, тайных и явных. Все они искренне верили в Уборевича, смотрели на все дела и людей его глазами. В то же время они хорошо знали: продвижение по карьерной стезе обеспечено только тем, кто хорошо подготовлен, упорен в учебе и работе, добросовестно исполняет обязанности и отличается абсолютной верностью. Старшие товарищи, оппозиционные Сталину, перебрасывают своих людей из одного округа в другой, непрерывно повышая их в должностях и показывая им стиль работы самых выдающихся военачальников — Якира, Блюхера, Егорова и т.д.

Оппозиция упорно создавала культы личности собственных военачальников и в этом плане добилась больших успехов.

Командир бригады бомбардировщиков, перед этим командир разведывательной эскадрильи, 38-летний М.С. Мединский (р. 1899, чл. партии с 1917), подвергшийся в 1937 г. заключению, как почти все сторонники Уборевича, при Хрущеве освобожденный и уволенный в отставку полковником, очень ярко показывает стойкость определенного стереотипа. Вот что он пишет в воспоминаниях:

«Высокий авторитет И.П. Уборевича в Красной Армии, как видно, пугал Сталина и ежовых даже после его гибели. Не потому ли они выискивали всякую грязь, какой можно было облить славного полководца?

Я очень хорошо знал Иеронима Петровича и никогда, ни на одну секунду не сомневался в его преданности Родине, партии, социализму. Верил в высокую партийность его большого друга Ионы Эммануиловича Якира, показавшего в Гражданскую войну и последующие годы замечательные качества верного сына своего народа. Я знал Р.П. Эйдемана, много работал с В.М. Примаковым, преклонялся перед полководческим талантом большевика до мозга костей (!) М.Н. Тухачевского.

Как можно простить Сталину, что замечательные полководцы, готовившие нашу армию к жестокой схватке с германским фашизмом, были умерщвлены и не смогли стать во главе защитников Родины в грозные годы Великой Отечественной войны?!»

Подобное заявление могло бы считаться убедительным, если бы за ним не просматривалась явная личная заинтересованность автора! Всякому должно быть понятно: гораздо выгоднее в глазах общества принадлежать к окружению несправедливо пострадавшего выдающегося военачальника, чем полководца-заговорщика! Но тогда не менее ясно и другое: ни о какой правде в изображении происходивших событий не может быть и речи! Да и сами-то воспоминания очень уж кратки! Эта подозрительная краткость тоже подрывает к ним доверие!

Лагерь противников Уборевича, сторонников Сталина, возглавлял в ранге заместителя командующего округом комкор И.Р. Апанасенко (1890-1943, чл. партии с 1918), сын батрака, участник Первой мировой войны, знаменитый герой Гражданской войны, воевавший в качестве командира дивизии и бригады в Первой Конной армии Буденного, окончивший академию им. М.В. Фрунзе. По своему авторитету он почти не уступал командующему, имея, как и тот, три ордена Красного Знамени. Он тесно контактировал с Ворошиловым и Буденным, сообщая им в докладах, что происходит в округе. Апанасенко поддерживали младшие и средние командиры, часть командиров полков, дивизий и корпусов (И. Конев, В. Соколовский и др.), значительная часть штабных работников (И. Баграмян, Р. Малиновский, М. Захаров, В. Курасов и др.).

Благодаря громадной работе, Апанасенко удалось сорвать вполне несомненное выступление. Его заслуги не были забыты. Он стал генералом армии, в 1941-1943 гг. командовал Дальневосточным фронтом, в 1943 г. занимал пост заместителя командующего Воронежским фронтом. Погиб от ранения в бою под Белгородом.

Белорусский военный округ в 1937 г. располагал, как пограничный, значительной силой — 300 тыс. человек, объединенных в четыре армии (3, 4, 10, 11), предельно был насыщен артиллерией, авиацией и танками. Поэтому неповиновение командующего грозило весьма опасными последствиями.

29 мая, в середине дня, из наркомата пришла телеграмма, срочно вызывавшая Уборевича в Москву. Он показал ее председательствующему, обменялся с ним несколькими словами и вышел из-за стола. Один из участников этой конференции вспоминает: «Направляясь в фойе, Уборевич прошел через весь зал. Он казался веселым и бодрым. И никто не представлял себе, что видит своего командующего в последний раз. В 16 часов был объявлен перерыв до следующего дня. „Электропроводка испортилась“, — объяснили причину перерыва.

А в это время Уборевич подъезжал по залитой солнцем площади к Смоленскому вокзалу.

Но не успел Иероним Петрович переступить порог салон-вагона, как случилось невероятное: он был схвачен, обезоружен и взят под стражу.

На следующий день перед началом работы конференции член Военного совета Смирнов объявил: «Уборевич вчера арестован как враг народа и во всем уже признался».

В зале стало так тихо, что я услышал стук сердца. Из президиума объявили, что конференция продолжается, но каждый — и в президиуме, и в зале — немо смотрел перед собой, думая о чем-то другом. Не хотелось верить случившемуся. Голову сверлила одна мысль: не ошибка ли это?»

Для всей антисталинской оппозиции арест Якира и Уборевича, располагавших, благодаря положению, громадной силой в округах, означал полный крах. Гамарник, правая рука Тухачевского в военно-политических делах в Москве, координировавший всю закулисную деятельность, мужественно сражавшийся с тысячами страшнейших препятствий, теперь совершенно отчаялся в успехе и потерял последние надежды. 31 мая он признал поражение и предпочел «красиво» выйти из игры, совершив, как говорили, добровольное самоубийство.