Сталин, Гитлер и мы - [144]

Суслов организовал (как всегда, исподтишка) печально известное посещение Хрущевым выставки художников-новаторов в московском Манеже в 1962 году. Это была одна из многих провокаций в стиле главного идеолога. Хрущев сыграл главную роль в этом трагикомическом фарсе, после которого давление властей на наши культуру еще больше усилилось.

Как известно, Хрущев с годами постепенно отходил от тех позиций, какие занял на 20-м съезде партии, когда приступил к разоблачению культа Сталина. Только-только приступил!.. Понятно, что в отходе от того курса повинен прежде всего сам Хрущев, но Суслов, несомненно, оказывал на него свое повседневное давление. На этот счет можно вспомнить такие строки из воспоминаний Ф. Бурлацкого, работавшего в то время в ЦК партии:

«Почему Хрущев так долго терпел в своем руководстве Суслова, в то время как убрал очень многих оппонентов? Трудно сказать — то ли он хотел сохранить преемственность со сталинским руководством, то ли испытывал странное почтение к мнимой марксистско-ленинской учености Михаила Андреевича, но любить он его не любил. Я присутствовал на одном заседании, на котором Хрущев обрушился с резкими и даже непримиримыми нападками на Суслова. „Вот пишут за рубежом, сидит у меня за спиной старый сталинист и догматик Суслов и только ждет момента сковырнуть меня. Как считаете, Михаил Андреевич, правильно пишут?“ А Суслов сидел, опустив худое, аскетическое, болезненное лицо, не шевелясь, не произнося ни слова и не поднимая глаз».

Когда Хрущев произносил эту гневную тираду, он, конечно же, не думал, что Суслов скоро отмстит ему за все. Именно он сделал на октябрьском Пленуме ЦК доклад, похоронивший политическую карьеру Хрущева. Так в 1964 году главный идеолог рассчитался с Хрущевым за его курс против Сталина. Партию и государство возглавил Брежнев, при нем Суслов стал и вовсе полновластным хозяином, причем, не только в сфере идеологии. Его давно уже звали в ЦК «серым кардиналом», теперь Суслова можно было сравнить и с самим папой Римским. Дальнейшее духовное закабаление народа, еще не пришедшего в себя после сталинской тирании, было целиком отдано в руки Суслова. Почти на двадцать лет! Что этот факт означал на практике?

В ЦК партии он контролировал деятельность Отдела культуры, Отдела агитации и пропаганды, отдела науки и учебных заведений, два международных отдела, Отдел информации, выездную комиссию ЦК, Отдел молодежных и общественных организаций. Под его властью находились: Политуправление Советской Армии, Министерство культуры СССР, Государственный комитет по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, Госкино и Гостелерадио, вся печать и цензура, ТАСС, связь КПСС с другими коммунистическими партиями и внешняя политика государства. От него во многом зависели КГБ и Прокуратура СССР, которые являлись орудиями идеологической борьбы (прежде всего!). Суслов возглавлял борьбу с движением диссидентов, принявшим широкие формы в 60–70-е годы. Он не выпускал из своих рук творческие организации писателей, художников, музыкантов, журналистов, работников кино, не забывал руководить театром и эстрадой. Разумеется, возглавлял всесоюзную систему партийного просвещения, контролировал систему образования, издание учебных пособий и многое-многое другое, включая даже церковные дела.

Как уже отмечалось выше, Суслов был организатором всех пропагандистских кампаний (памятные даты, организованные сверху массовые начинания — борьба с «космополитами», освоение целины и т. п.). В качестве главного идеолога он, естественно, отвечал за все проблемы морали и нравственности, в том числе и в высших эшелонах власти. Причем историки отмечают, что поток информации на эту тему шел к нему огромный. На первый взгляд, могло бы показаться странным, что он нередко проявлял непонятную терпимость к проступкам многих представителей государственной и партийной элиты как в центре, так и на местах. Дела о коррупции, взятках, аморальном поведении часто не выходили за пределы его кабинета, где и оседал весь этот компромат. Таким образом он получал дополнительную власть над теми, кто официально не был у него в прямом подчинении. Чтобы вникнуть в подобную ситуацию, не надо далеко ходить за примерами, достаточно вспомнить наше перестроечное и постперестроечное время, когда само понятие «компромат» стало главной фигурой в политических играх.

За три с лишним десятилетия пребывания Суслова в ЦК я не раз имел возможность наблюдать за ним, слушал его выступления, однажды провел с ним полдня за одним заседательским столом. Тогда в ЦК была создана (незадолго до смерти Сталина) так называемая Идеологическая комиссия. На своем первом заседании она обсудила работу журнала ЦК КПСС «Коммунист», а на втором — работу журнала ЦК BЛКСМ «Молодой коммунист», в котором я тогда был зам. главного редактора. Среди членов комиссии запомнились М. Суслов и Д. Шепилов. Первый — своей подчеркнутой невыразительностью, второй, наоборот, — своей яркой, столь необычной для ЦК личностью. Такой имидж в том аппарате считался совсем неподходящим, даже опасным, что вскоре и подтвердила печальная судьба Шепилова, настоящей белой вороны среди черных воронов.