Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года - [35]

Недели через две тюремный соц. – демократический комитет получил письмо от Бакинской организации, которое подтверждало выдачу Вадивасовым «Балаханской коммуны». Дело было ясно. Нужно было сделать «организационные выводы». Это дело поручено было мне, т. Бограду и еще одному товарищу. […]

С утра вся публика вывалила на двор. Вадивасову захотелось сыграть в шахматы, и он пригласил меня пойти в камеру. Я предупредил Бограда с товарищем, которые, имея ножи, встали в темном коридоре, где я и Вадивасов должны были проходить. Взяв Вадивасова под руку, я пошел с ним в камеру. […] Товарищи нанесли Вадивасову 9 ран.

Рогов А. Из жизни Бакинской тюрьмы. С. 126–128.

№ 3

П. Сакварелидзе:

Особо надо отметить пребывание Сталина в бакинской (Баиловской) тюрьме. Это было в 1908-09 гг., здесь вместе с ним сидели (известная теперь камера) некоторые главари бакинского большевистского движения. Третья камера была большевистской камерой. Вокруг нее объединились все большевики, сидевшие в тюрьме; для меньшевиков такую же роль играла восьмая камера (С. Девдариани, Ис. Рамишвили, И.Черногородский и др.). В этот период, в разное время, в третьей камере, кроме Сталина, сидели Серго Орджоникидзе, Борис Легран, Саратовец, С. Жгенти,

В. Севрюгин, Алеша Джапаридзе, Н.Вепринцев (петербуржец), М.Малькинд, Слава Каспарян и др.^[128]

Жизнь в камере была по существу «коммуной», по очереди чистилась и убиралась камера, мылась посуда. Пища и питье, чай, продукты, передаваемые нам с воли, все это было общее. Сталина часто освобождали от дежурства, в этом дежурстве самое неприятное было мыть посуду. […] В нашей камере все делалось в свое время: чтение, общая беседа, развлечение. С воли мы получали литературу, письма, информацию, даже заграничные вести доходили до нас. Камера увлекалась шахматами. Сталина шахматы особенно не привлекали, он больше любил игру в нарды. Он и Серго Орджоникидзе часто играли в нарды всю ночь напролет. Игра в нарды часто вызывала в игроках возбуждение, раздражение. Были случаи, когда с большим трудом сделанные и приобретенные игральные кости выбрасывались в окно. Вообще игра в нарды вносила веселое оживление в сравнительно монотонную жизнь тюрьмы. Прямо забавна была игра Серго Орджоникидзе и др., иногда играли на «интерес», на горячие котлеты, которые в известные часы (до обеда) всегда можно было достать за деньги на тюремной кухне. В третьей камере, откуда поблизости видно было море, иногда устраивались пирушки.

Из воспоминаний Сакварелидзе П.Д. Опубликовано в грузинской газете «Коммунист» 18 мая 1935 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 658. Л. 315–316.

№ 4

А. Рогов:

Уголовный мир в тюрьме делился на две основные группы. […] В деле измывательства «блатных» над «фраерами» среди первых происходило соревнование, и отсюда выделялся небольшой слой под названием «Иванов», которые держали под страхом не только «фраеров», но и большинство «блатных», т. е. всю тюрьму. За невыполнение каприза «Ивана» ослушник подвергался издевательству, и зачастую дело кончалось убийством последнего. […]

Громадный двор тюрьмы. В нем: «майданщики» – арестанты, торгующие папиросами, бубликами, сухарями и картами; арестанты, из белого хлеба и соломы выделывающие изящные изделия; а в более отдаленных и укромных уголках – играющие в карты по четыре-шесть человек в каждой группе. В дальнем конце двора, с левой стороны, к морю, расположен главный уголовный корпус в 2 этажа. В конце уголовного двора – калитка, ведущая в другой двор, меньший по размерам. Это – двор политических заключенных. Там расположен второй двухэтажный корпус, внизу которого помещаются общая тюремная кухня и пересыльные арестанты. Одна половина верхнего этажа заселена политическими арестантами, а вторая заменяет тюремную больницу. Режим в тюрьме, как указано выше, слаб; во дворе целый день чередуются различные игры. Кухонные арестанты ходят с горячими мясными пирожками «от экономии с арестантских пайков» и продают их по 5 коп. за штуку. […] Тюремного начальства не видно целый день, и арестантский мир предоставлен в полное распоряжение «Иванов», от поверки до поверки.

Единственным в среде уголовным элементом, который находился вне зависимости от «Иванов», были уголовно-политические, попавшие за экспроприации и вообще за вооруженные нападения или сопротивления. К такого рода публике даже «Иваны» относились с опаской, усматривая в них арестантов, от которых может и не поздоровиться. Политические же арестанты были обособлены, хотя и имелась полная возможность общения через калитку между тем и другим двором. Если политические и имели связь с уголовным корпусом, то только с уголовно-политической его частью, ибо среди них имелось очень много единомышленников.

Рогов А. Из жизни Бакинской тюрьмы. С. 128–130.

№ 5

П. Сакварелидзе:

Во дворе уголовного корпуса иногда устраивалась борьба, на которой присутствовала вся тюрьма. […] В этом же уголовном корпусе между ворами устраивался странный «спорт» – скачка блох. […] Во дворе политического корпуса очень часто устраивалась большая грузинская игра в мяч, в которой, между прочим, «население» третьей камеры принимало участие.