Стален - [5]
После смерти сестры и распада нашей семьи у меня появилась своя комната, но скрыться от чужих мне так и не удалось.
А потом были годы жизни в чужих квартирах – на Благуше и в Гольяново, в Нагатино и на Соколе, и где я только ни жил, даже в Бескудниках, где снимал двушку в компании парочки кобылистых гуцулок, которые работали официантками в кафе, называли себя «кралями», крали из холодильника мою еду и рылись в моих вещах. Они мечтали стать модными лесбиянками и обсуждали способы отбеливания ануса, но часто приводили домой небритых строителей, пили, пели и неистово трахались с ними всю ночь в соседней комнате, а утром плакали в кухне, жалуясь друг дружке на «этих козлов», которые не брали их замуж. Один из этих козлов спер у меня репринтное издание «Киргегарда и экзистенциальной философии», а другой покинул квартиру в моих зимних ботинках, оставив в прихожей свои рваные кроссовки фирмы Abibas.
Я мечтал о месте, где меня никто не беспокоил бы. Место это не имело четких очертаний: комната со столом и кроватью, кухня, туалет, окно во двор, прочная дверь и надежный замок. Может быть, дом.
Наверное, было бы неплохо поселиться в небольшом доме, стоящем подальше от соседей, но я знал, что представляют собой деревенские «собственные дома», а одна из моих подружек, выросшая в доме на окраине небольшого ярославского городка, рассказывала о низких потолках, гниющих досках, маленьких окнах, темных комнатках, о дощатом туалете во дворе, куда зимой она бегала в галошах на босу ногу, о воде из обледенелого колодца…
Помню, как мы с ней смотрели какой-то американский фильм, действие которого разворачивалось в загородном особняке, и вдруг я заметил, что она то и дело загибает пальцы на левой руке. Оказалось – считала комнаты.
«Четырнадцать комнат! Четырнадцать! Это ж сколько сил надо, чтобы там все полы перемыть! Нет уж, лучше квартира», – со вздохом подвела итог моя практичная подруга.
Ее звали Любой, но она предпочитала, чтобы ее называли Лу.
Мы познакомились у выхода из Ярославского вокзала – Лу только что приехала в Москву и не знала, как управиться с громадным чемоданом, набитым книгами. Я тогда расстался с подружкой, вместе с которой снимал двухкомнатную квартиру неподалеку от Плешки, и предложил незнакомой яснолобой девушке помощь и кров. Надежды на то, что она клюнет на это предложение, не было никакой, но девушка смерила меня взглядом, хмыкнула и согласилась.
Вечером я накормил ее ужином и лег спать в соседней комнате.
Через полчаса Лу залезла ко мне под одеяло и деловито попросила лишить ее девственности.
Я всегда предпочитал доступных женщин любимым – в сгоревшем лесу пожар не страшен, однако ее просьба меня немножко смутила.
Лу была настойчива. В Москву она приехала за новой жизнью: бунт ее не устраивал – ей была нужна революция.
Следующим утром она рассказала об отце, которого ненавидела за то, что тот бросил ее мать.
– Он говорил, что она фригидна, – сказала Лу. – Женский труп – вот как он ее назвал. Труп. Я боялась, что это и моя судьба.
Я был пьян с вечера, а потому болтлив и сентиментален.
– Просто он не любил ее, – сказал я. – Твой отец не любил твою мать, вот и все. Против биологии, конечно, не попрешь, но… знаешь, согласно второму началу термодинамики, теплота сама собой переходит лишь от тела с большей температурой к телу с меньшей температурой и никогда наоборот. Таков закон физики, закон природы. Из этого следует, что мертвец не может ожить, что Христос не мог воскреснуть. Но Он воскрес, потому был нужен нам, потому что без этого мы не можем жить, без этого мы не люди. Это и есть любовь. Твоя мать была не фригидной, а нелюбимой…
Лу долго смотрела на меня странным взглядом.
– Замысловато, – сказала она после паузы. – Но постараюсь запомнить.
Она поступила на юридический, упорно училась.
На втором курсе я помог ей устроиться в адвокатское бюро знаменитого Гольца.
У нее было много поклонников, но она довольствовалась человеком на двадцать три года старше, руководствуясь соображениями прагматического характера:
– Женщине с маленьким мочевым пузырем не до приключений, ей нужен комфорт, размеренная жизнь с теплым туалетом под боком. И потом, я бы хотела в спокойной обстановке обжиться в роли искушенной женщины, которую не поставят в тупик сексуальные фантазии ее будущего мужа.
Мою кандидатуру в качестве будущего мужа она, разумеется, не рассматривала. Слово «любовь» в наших разговорах не звучало ни разу.
А потом она вышла замуж за бизнесмена, с которым познакомилась у Гольца.
Борис Непара поначалу торговал джинсами, потом компьютерами, затем подался в риелторы, наконец создал со старшим братом Глебом агентство недвижимости «Город мечты».
В те годы, в начале нулевых, в еженедельнике, который я редактировал, регулярно публиковались обзоры рынка московской недвижимости. Она росла в цене, нижняя планка стоимости квадратного метра в новостройках давно превысила тысячу долларов, никого не удивляли и две-три тысячи за метр, и даже пять. Но когда я увидел в тексте одиннадцать тысяч долларов за метр, – а это была моя зарплата за год, – не поверил своим глазам и позвонил автору. Он сказал, что никакой ошибки нет: «Все только начинается».
