Сталь, пар и магия - [111]
Стучат её каблуки, змеятся ржавые рельсы. Грохот и крики за плечами – Особый Департамент пробивается следом, крушит стены и своды. Пар ярится и бушует в цилиндрах, толкает поршни, и люди в тяжёлой броне, приводимой им в движение, медленно шагают следом, неумолимо и неостановимо.
Рано или поздно беглянка устанет и выдохнется. Остановится, и тут уж ей не уйти.
Готовы гарпуны и сети, верёвки и лассо, готово всё. «Она нужна живой!»
Готовы и ружья со шприцами, снаряжёнными сонным снадобьем. «Теперь не уйдёт!»
Верноподданная Империи и Её Королевского Величества, даже вздумавшая бунтовать, уже, наверное, опомнилась бы и остановилась. Слишком неравны силы. Можно торговаться, можно что-то выгадать. Есть предел, где нужно остановиться. «Тонкая красная линия», как говаривают военные; и если она рвётся, нужно признавать неизбежность.
Молли не могла сейчас думать – но она чувствовала это единым порывом. А ещё знала, что не дастся живой, и по-другому и быть не могло.
Но и умирать Молли отнюдь не собиралась.
Давайте за мной, вы все! Все за мной, и забудьте о папе с мамой и братике!
Она точно знала, куда бежит, и оттого аж выдохнула с облегчением, оказавшись на знакомой галерее.
Внизу – логово живого железа.
Как ни странно, теперь Молли ничуть не боялась.
Бросилась по путям влево, туда, где должны были спускаться вниз перекрученные рельсы, где совсем недавно взбирались они с Билли.
Интересно, знают ли в Особом Департаменте о существовании этого места? А если знают – почему не спускаются, не контролируют его?
Но сейчас они послушно валят следом за ней, Молли Блэкуотер.
Вот они, рельсы, так же скручены и переверчены, так же ведут вниз. Ничего не изменилось.
Молли замерла, тяжело дыша. Всё, она готова.
– Пусть идут! – вырвалось у неё сквозь зубы.
И лишь услыхав собственные слова, поняла, что говорит по-русски.
Со стороны казалось – загнанная в угол напуганная девочка, которой больше некуда бежать.
Пусть идут, подумала она вновь, со злорадством.
Пусть у меня почти ничего не осталось, но есть настоящие ненависть и ярость.
Да, я их ненавижу. За всё, что они сделали и на южных склонах Карн Дреда – за сожжённые деревни «варваров», – и за всё, что творят за ним и тут, в Норд-Йорке.
Мы поделили бы всё по-честному. Мы жили бы, не мешая друг другу. Но пришёл Особый Департамент, и всё покатилось в бездну.
«Если бы…» – едва уловимо вздохнула незримая госпожа Старшая.
Если бы всё было так просто, милая моя…
Тяжкий грохот из тёмного коридора приближался.
Молли обнимала тьма, тьма, которую она сейчас легко прозревала. Внизу трудно зашевелилось живое железо. Заскрежетало, зашуршало, задвигалось. Оно чувствовало её, Молли. Чувствовало эхо её магии и отвечало – так, как умело. Молли не могла сердиться на него – как не смогла бы сердиться на молнию или ураган.
Она затаила дыхание.
Просыпайся, ну, просыпайся! И… и прости, что мне тогда пришлось…
Во мрак подземелья ворвался режуще-острый луч прожектора, и Молли, уже свыкнувшись с серой полумглой вместо тьмы, даже зажмурилась.
– Мисс Моллинэр! – грянуло из зева тоннеля. – Немедленно уходите оттуда! Для вас это смертельно опасно! Слышите – смертельно!
Молли молчала. И слушала, как пробуждается внизу живое железо.
Она сжалась на самом краю провала. Вновь её начала наполнять сила – знакомая уже, болезненная, дикая магия этого места. Локоть-ладонь-пальцы, в руке уютно свернулась огненная птица, и Молли даже не ощущала жгучего жара.
Идите сюда, идите все!
На галерею высунулось тупое рыло какой-то машины, на манер той же дрезины, но явно бронированной. Под тяжёлыми гусеницами скрежетали рельсы, углы корпуса крушили старые кирпичи.
Молли не пошевелилась. Она даже не знала, чего сейчас в ней больше – дерзости или глупости.
«Ох и всыпала бы мне госпожа Старшая за такие фокусы!» – только и крутилось у неё в голове.
С подножки машины неуклюже сползли двое департаментских в своей паровой броне, на взгляд – ещё более тяжёлой, чем Молли видела в самом Департаменте.
Нет больше круглых окошек-иллюминаторов, словно на водолазном шлеме, вместо них – узкие щели. Шипит пар, двигаются поршни по бокам, приводя в движение ноги. Вскинуты ружья – но Молли ждала именно этого.
Вниз! Вниз по скрученным спиралью рельсам!
Свист и удары, со звоном разбиваются о бетон хитроумные бронзовые шприцы, понапрасну выдвинувшие свои иглы.
Правую руку, руку, державшую огонь, Молли прижимала к груди, от кулака растекалось тепло. Она спрыгнула на бетон, оказавшись среди железного хаоса; правда, на сей раз отнюдь не мёртвого.
Скрежетали колёса, проворачивались шестерни, пар то и дело вырывался из предохранительных клапанов. Начинали двигаться длинные штанги и решетчатые стрелы; дрогнув, поползли толстые змеи стальных тросов; живое железо оживало, приводимое в действие неведомой силой, но теперь это было уже не страшно.
Машина Департамента меж тем медленно вползла на галерею, скрежеща боками по кирпичу и бетону, кое-как развернулась.
Она была невелика и впрямь напоминала бронированную дрезину, «бронелетучку», как их ещё называли в Норд-Йорке. Митральеза на площадке, кольчатые шланги тянутся к медленно шагающим департаментским в своих рыцарских доспехах.
