Ссылка - [5]

Милиционеры замешкались на мгновение и вдруг один из них вскинул винтовку и выстрелил в отца Никодима. По толпе народа прошел вздох, предатель сельсовета побледнел и кинулся к милиционерам.

Отец Никодим качнулся, грузно осел, прислонясь к двери, поднял руку, пытаясь сжать пальцы в кулак и бессильно опустил ее. Подняв глаза на наклонившегося к нему Уварова, батюшка тихо прохрипел:

— Прости, ради Христа, за ружье-то, Николаевич. Храни тебя Бог. Не уберег я храм божий. Не уберег.

Отец Никодим попытался еще что-то сказать, но силы покинули его. Голова его медленно опустилась на грудь и он затих. Ряса на его груди покрывалась бурыми пятнами. Уваров приподнял его голову, взял руку. Пульс не прощупывался. Он закрыл глаза батюшке, медленно поднялся с колен и обернулся к стоящим в стороне растерянным милиционерам:

— Что же вы, сукины дети, сделали. Он же вас просто остановить хотел. И ружье пустое, не заряженное.

— Разберемся — сказал подошедший председатель сельсовета и уже взявший себя в руки — А ну-ка расходись! — повернулся он к начавшей роптать толпе.

Сельчане угрюмо, медленно стали расходиться, отворачивая друг от друга глаза. Многих из них отец Никодим крестил, сочетал брачными узами, крестил их детей, отпевал близких, утешал в горькие минуты божьим словом, давал советы, разрешал конфликты, мирил. Только сейчас эти люди поняли, что в их жизни что-то оборвалось, нарушилась связь с прошлым, а будущее казалось неясным и пугало их.

Миронов, отводя глаза в сторону, проговорил, обращаясь к Уварову:

— Ты, Семен Николаевич, пока далеко никуда не отлучайся. В этом деле надо разобраться. А ружье я пока конфискую.

Он подобрал валяющееся рядом с телом батюшки ружье, кивнул головой милиционерам, растерянно стоявшим в стороне, и все трое направились в сторону сельсовета.

Несколько мужиков отстали от толпы, подошли к Уварову и занесли тело батюшки в церковь.

Уваров отдал им дичь и рыбу на помин отца Никодима, дал несколько советов по поводу похорон и медленно зашагал к своему дому. Навстречу ему, вся в слезах бежала Анна, услышав о случившемся у церкви.

— Ну чего ты, — обняв дочь за плечи, успокаивал ее Уваров. — Все со мной в порядке, сейчас обед приготовим, а там и Алексей с отцом придут.

— Не придут. — ответила Анна, смахнув слезы и сжав губы.

— Как это не придут? — не понял отец.

— Их рано утром на подводах в город отправили. Илью только не смогли найти. В доме все описали, скотину увели. Я и Алексея накануне вечером не видела. — голос Анны дрожал, сама она сжалась и закаменела.

Уварова потрясла эта новость, но он пересилил себя, взял под руку Анну, и они тихо побрели к дому.

Дома Уваров нехотя, почти механически позавтракал и после некоторого раздумья, подозвал к себе дочь:

— Ты, Аннушка, ружье свое спрячь подальше, да и украшения, что остались от матери прибери поукромней. Мне на всякий случай приготовь белье и все, что может понадобиться в дороге. Пожалуй меня тоже в любой момент могут увезти в город. Сильно уж я нынешней власти не нравлюсь, а тут и повод у них хороший появился.

— Какой еще повод? — округлила глаза Анна, — ты то тут причем?

— Так обстоятельства сложились дочка, что у них есть за что зацепиться, царский офицер с кулаком породниться хотел, с батюшкой дружбу водил, заступался за него.

— Так ведь ты не боевой офицер, а военфельдшер, а все остальное значение не имеет — возразила Анна.

— Все имеет свое значение. Анна, и надо быть готовым ко всему. Вы тут с теткой Дарьей, в случае чего не паникуйте. Дай бог все образуется.

Уваров пытался успокоить дочь, но сам понимал, что не так просто. Он знал, что Советская власть, беспощадна к тем, кто не с ней, это была власть насилия над личностью, с твердой верой в свою правоту. И гарантом этой правоты была партия большевиков, силой захватившая власть в России.

Вечер в семье Уваровых прошел в сборах. Анна украдкой смахивала слезы. Дарья у себя в комнате стояла на коленях перед образами.

V

Солнце уже скрывалось за селом, когда к сельсовету подъехала пролетка. Сидевший в ней уполномоченный ГПУ Пименов кинул вожжи подбежавшему милиционеру и легко соскочил на землю. Он поправил фуражку, забрал портфель из пролетки и направился к дверям сельсовета.

Там его уже встречал председатель сельсовета Миронов. Пименов вяло пожал протянутую ему руку и первый прошел в здание сельсовета. Миронов семенил сзади. В кабинете Пименов по-хозяйски уселся на председательский стул, кинул портфель на стол, достал папиросу и, закинув, нога на ногу, пристально взглянув на Миронова, робко устроившегося на скамье у окна, спросил:

— Ну, что тут у вас случилось? Расскажи-ка поподробней.

Миронов привстал, и, пододвинув стеклянную пепельницу поближе к Пименову, откашлялся и, беспокойно бегая глазами, стал рассказывать о происшедшей трагедии у дверей церкви.

Кончив рассказ, Миронов вытер вспотевший лоб и пододвинул к себе стакан с водой.

— Да…, дела, — протянул задумчиво Пименов. Он размял свежую папиросу, встал из-за стола, прошелся по кабинету и остановившись напротив Миронова тихо продолжил — Это что же получается, ни за что ни про что угрохали церковнослужителя? Ты хоть понимаешь, какая буча может подняться?