Ссылка - [3]

Он подошел к двери и наклонился к полу. Металлические звуки от удара молотком по колесам вагонов приближались и вскоре были слышны у самых дверей вагона.

9

Петрович легонько постучал костяшками пальцев по двери и прошептал в давно проковырянную щель между досками:

— Эй, браток.

Металлический стук стих. Чувствовалось, что кто-то стоит снаружи вагона у дверей. После некоторого молчания за стеной тихо ответили:

— Что надо?

— Какая станция? — спросил Петрович и прижал ухо к щели.

— Котлас.

— А где это?

— Это на слиянии рек Северной Двины и Вычегды.

— А дальше куда повезут?

— Все, приехали. Дальше наверно но реке отправят.

Металлический стук возобновился и стал удаляться.

Петрович поднялся с колен, вернулся к печке, присел к Семену Николаевичу и передал услышанное ему:

— Кажется приехали.

— По железной дороге да, а вот далеко ли по реке отправят — задумчиво сказал Семен

Николаевич, пошевеливая кочергой в печке. — Пей, готов кипяток.

Оба занялись скудным чаепитием. обсуждая возможные варианты их дальнейшего следования и завершения пути.

В углу на нижних нарах, кто-то зашевелился, затем встал и подошел к печке. Это была девушка лег двадцати с небольшим. На ней была меховая жилетка и длинная суконная юбка. На голову был накинут большой шерстяной платок. Одежда не могла скрыть ее высокую статную фигуру. Лицо было привлекательным. Особенно выделялись большие голубые глаза.

Девушка скинула платок и вьющиеся, светлые волосы локонами упали ей на плечи:

— Папа, почему не спишь? — обратилась она к мужчине, которого звали Семеном Николаевичем.

— Что-то пс спиться — ответил тот и подвинулся, освобождая дочке место на скамейке:

— Не холодно, Анна?

— Нет, нормально. Хорошо поспала, а вот от кипяточка бы не отказалась.

Чаепитие продолжили уже втроем. Петрович принес несколько сухариков и небольшую глызку сахара:

— Вот еще на пару кружек осталось. Где-то в темноте на нарах послышался приглушенный стон. Анна отставила кружку с кипятком и встала:

— Пойду посмотрю, кажется деду Матвею опять хуже стало.

Она поправила платок и отправилась в сторону нар, где мучился в жару уже давно болевший дед Матвей. Петрович проводил Анну взглядом и обратился к Семену Николаевичу:

— Хорошая у тебя дочка. Семен Николаевич. Душа добрая, да и сама из себя ладная. Жалко свадьба у них с Алексеем сорвалась из-за утих событий. Хорошая была бы пара. Алексей-то с отцом через вагон от нас. Я какой-то день видел его, когда нас за дровами выводили. Дай бог, может на новом месте все устроится и свадьбу сыграют.

— Дай бог — кивнул головой Семен Николаевич и встал — Пойду прилягу, а попозже деда Матвея еще посмотрю, да микстурой его напою.

Он пошел к нарам, вернулся с кожаным саквояжем, порылся в нем при свете лампы, достал какие-то порошки в упаковке и подозвал Анну:

— Дашь это деду Матвею сейчас, а с рассветом я его послушаю. У Натальи сынишка вон тоже расхворался. Сивков кашлем исходит. Болеют люди, а лечить стало нечем. Питание скудное и условия в вагоне такие, что еще несколько дней в такой дороге и уже весь состав можно будет в лазарет отправлять или на погост. Посиди маленько с Петровичем, а я постараюсь соснуть маленько.

Семен Николаевич закрыл саквояж, сделал из кружки глоток остывшего чая и направился на свое место на нары.

Анна проводила отца печальным взглядом, прихватила чайник с кипятком и вернулась к деду Матвею. Петрович еще раз подкинул дров в печку, решил, что тепла в вагоне хватит на пару часов и отправился тоже на нары.

Анна, напоив деда Матвея, подошла к отцу. Тот лежал с краю на нижних нарах лицом к стенке. Анна набросила на него байковое одеяло и прошептала:

— Папа, ты подольше поспи. Если понадобиться, я тебя разбужу.

Отец ничего не ответил. Лежа с закрытыми глазами он никак не мог уснуть. Память вернула

его в прошлое, и он почти заново переживал все произошедшее ранее.

III

В глазах стояла живая картина. На крутом берегу Волги в зелени домов кутались дома жителей села Глянцево. Посреди села стоит высокая кирпичная церковь. Вниз но улице, в трех домах от нее, из-под цветущих яблонь резными наличниками выглядывал дом фельдшера Уварова Семена Николаевича. Он жил в этом доме с дочерью Анной. Жена умерла, когда Анне было двенадцать лет. С тех пор все хозяйство по дому легло на плечи сестры Уварова — Дарьи. Это была тихая спокойная женщина, часто проводящая время под образами. Ее набожность вызывала уважения у близких к ней людям. Дарья чувствовала это и отвечала взаимной заботой. Она была старше брата, замуж никогда не выходила, и семью брата считала своей семьей.

Уваров с утра принимал больных во второй половине дома, где находился медпункт, днем посещал больных на дому, раз в неделю ездил в город за лекарствами. Свободное время почти всегда проводил на реке или в лесу. Тяжело переживая смерть жены, Уваров находил успокоение в охоте и рыбалке. Часто брал с собой и Анну. Она была способной ученицей и с годами успешно осваивала охотничьи премудрости. Могла быстро разжечь костер, освежевать любую дичь и разделать рыбу, связать сеть, зарядить патроны, сбить в лет дикую утку.

В селе добродушно посмеивались — фельдшер-то наш из девки парня делает. Как бы ухажеров отец от девки не отвадил. Но тайных вздыхателей у Анны хватало, к чему она относилась довольно спокойно. Когда Анне исполнилось восемнадцать лет, Уваров купил ей ружье и Анна теперь частенько ходила одна на Волгу, в лес.