СССР. Незавершенный проект - [200]

Ленин и Сталин не являются единственными претендентами на роль говорящих от имени Маркса. Но, поскольку большевики стали первыми захватившими власть во имя Маркса, и все последующие коммунистические государства во многом пошли тем же путем – разрешая только одну партию, разрабатывая экономические пятилетние планы, подавляя инакомыслие, создавая аристократию бюрократической номенклатуры и чествуя Маркса, то те, кто не знаком с историей, могут подумать, что имеется прямая линия от Маркса к коммунизму, которая оформилась после 1920 года. Так как упомянутые государства и их противники подчеркивали эту связь, то она, в конце концов, и установилась как однозначная истина.

Однако, достаточно напомнить о тысячах марксистах, которые с самого начала выступали с критикой такого развития и такого использования Маркса, особенно такие противники Ленина и его марксизма, как Каутский и меньшевики. Тысячи, возможно, сотни тысяч марксистов погибли в сталинских тюрьмах и трудовых лагерях, и только потому, что у Сталина были наибольшие возможности для распространения своих взглядов на марксизм, тогда как голоса других был подавлены, то нет никаких оснований для принятия его притязаний быть единственным истинным толкователем Маркса. Тот, которого можно считать ответственным за насилие в Советском Союзе, безусловно, не может быть среди всех других толкователей Маркса, находившихся в оппозиции к власти и кто заплатил своей жизнью за это.

Любой, кто считает, что существует простая причинная связь от Маркса до Сталина, просто принял интерпретацию Сталина о самом себе как о «величайшем в истории марксисте», тогда как на самом деле существовало большое количество толкований различных частей работ Маркса. Эти интерпретации могут также справедливо называться «марксизмом», несмотря на то, что за ними не стоял гигантский государственный аппарат, который в Советском Союзе смог оформить марксизм-ленинизм в монолитную государственную идеологию.

Глава 6. Неудавшийся переход к социализму: некоторые уроки’

Тридцать лет назад мы вместе с Майком Голдфилдом написали книгу «Миф о возрождении капитализма»[437], которая содержала полемику с выдвинутым тогда маоистским тезисом о том, что в Советском Союзе был восстановлен капитализм. Майк и я сводили счеты с нашим маоистским прошлым, и при этом пришлось углубиться в вопросы, которые впоследствии были отражены в книге Марселя ван дер Линдена «Западный марксизм и Советский Союз»[438] и в комментариях Дэвида Лайбмана к ней. В то время как значительная часть деталей в нашей работе привязана к историческим датам, я убежден, что наш подход все же дает некоторое представление для современного анализа этих вопросов, которые остаются важными для возрождения значительного социалистического движения.

Заключительное положение Лайбмана о том, что СССР формально был социалистическим, но никогда не преуспевал в достижении реального социализма, разработано очень коротко и слишком загадочно. Однако это кажется близким нашей позиции, которая состоит в том, что Советский Союз был обществом, где процесс перехода к социализму был начат, но так и не был ни завершен, ни консолидирован – по причинам, указанным в статье Лайбмана. Наш акцент на «процессе» и «затянувшемся переходе», я думаю, более плодотворен с исторической и аналитической точки зрения, чем статичное противопоставление «официального» и «реального», но эти позиции выглядят довольно близкими, и разница между ними, вероятно, в большей степени формальна, чем реальна.

Учитывая ограничение по объему, я действительно не могу дать ни адекватной разработки, ни адекватного опровержения этого тезиса. Скорее, я укажу на довольно глубокие политические выводы, которые следуют из этого тезиса для любого проекта построения социалистического общества. В частности, это требует серьезного пересмотра традиционной марксистской концепции достижения социализма.

В формулировке, которая восходит к Энгельсу[439], традиционная марксистская схема построения социализма имеет два этапа. На первом этапе рабочий класс, набрав достаточный общественный вес и достигнув определенного уровня организации, добивается контроля над государственным аппаратом. Энгельс полагал, что это будет происходить в результате парламентских выборов, большевики впоследствии заменили это вооруженным восстанием. Получив контроль над государством, рабочее правительство быстро захватило бы контроль над средствами производства и передало бы этот контроль органам, представляющим рабочий класс. Это завершило бы переход, по крайней мере, к первой, или низшей, стадии социализма.

Акцент на затяжном переходе, которого потребовал опыт XX века, ставит этот сценарий под вопрос во многих отношениях.

Во-первых, точка зрения, что достижение контроля рабочего класса над государственным аппаратом может произойти в один момент, либо через выборы, либо через мятеж, и произойдет быстрая консолидация, не выдерживает критики. Завоевание и укрепление государственной власти – это долгий и сложный процесс, имеющий свои изгибы и повороты, успехи и отступления. Так было в СССР, Китае и во всех других странах, где коммунистические партии пришли к власти с помощью внутренних революций, скорее, чем с помощью ввода Красной Армии.