Долго ржали над тем, что второй адцентр – адов центр, как переводили советские – на атлантическом искусственном острове был назван Выбегаллбург, а никто из клиентов не докумекивал, почему. Они собственно вообще не докумекивали ни до чего, от чего не было прихода в денежных знаках или социальных очках. Предрасположенные к симовости, попав в тепличную среду, очень быстро приобретали рациональность и теряли все остатки разума, так что средний гражданин США по сравнению с симом был мечтателем, бессеребренником и социалистом.
Симы гордились, что у каждого на плавучих островах есть автомобиль. Там вообще запрещалось не иметь автомобиля, даже если ты слепой, по причине антисоциальности, экономического вреда и богомерзкости такого положения. В это время в Советском Союзе вовсю внедряли в жизнь так называемую Рядную технологию, каковая с одной стороны давала разум животным, а с другой создавала искусственный разум, значительно превосходящий естественный по количественным показателям. Кембрик лично, можно сказать, вырастил разумную самобелку Ельку, на которую Кеша и намекал, показывая беличьи уши.
Ещё больше симы гордились своей духовностью, выражавшейся в неуклонном росте затрат на удовлетворение таких духовных потребностей, как просмотр ток-шоу, сериалов и тому подобного. Советские в это время заканчивали первую стадию терраформа Марса, но не особо этим гордились – потому что всем было интереснее приступить к следующей стадии, а не гордиться.
Население островов было убеждено, что только у детей симов действительно счастливое детство, ведь никто не заморачивал им головы всякой ерундой типа истории, а на потребности каждой единицы выделялось большое количество денег. У них были самые образцовые детские дома, в которых и находилось собственно около 80 % незрелых особей. В Союзе последний детдом тихо закрылся в 55 м году, потому как в стране просто не осталось никаких чужих – все были свои, с вытекающими последствиями…
— Слушай, от твоих басен работать тянет! — засмеялась Валентина.
Кембрик и Канифоль переглянулись и разом достали коммуникаторы: у них был сеанс предвечернего бдения.
— Могу предложить машину почистить, — сказал Иннокентий, — Там не то чтобы свинарник, а даже скорее наоборот, но в нашем деле необходим пафосный внешний лоск.
— Ну, мне ещё математику проверять, — заметила Ольга.
— А я пожалуй соглашусь, — сказал Кембрик, — Чистить терпеть не могу.
— Логика?
— Логика в том, что значит и другие не могут, следовательно уменьшу дефицит на данную работу. Кроме того, я буду очень доволен, когда прекращу этим заниматься, — чётко ответил Кембрик.
Схватившись вместе, обширный салон автобуса вычистили быстро; он был меньше рейсового, но больше чем маршрутка. Как и подозревал Григорий, возиться в этом симовозе было неприятно – зато, соответственно, приятно выйти. Пока производились эти операции, солнце закатилось со смеху и на небо высыпали яркие звёзды; вовсю светила почти полная луна. На тёмной стороне спутника невооружённым глазом различались огоньки в тех местах, где наблюдались скопления построек и освещения. Вообще на Луне была построена линия прожекторов, которая освещала огромные площади поверхности и добавляла к лунному серпу лунный молот – но эту иллюминацию включали только ближе к Дню Победы, чтобы в остальное время не нарушать исторического вида. Ольга с мужем остались хлопотать по хозяйству, а Кембрик с сестрой, слегка умаявшись на очистке многочисленных кресел автобуса, пошли прогуляться по деревне. Относительная оттепель способствовала тому, чтобы не проморозиться с непривычки – обычно в этих местах зимой присутствовали нехилые холода. Стало ясно, что дорогу расчищали не зря, иначе кроме как на лыжах носу не высунешь. Было слышно, как возле озера вопят в своё удовольствие лебеди, а наверху, среди звёзд, бесшумно проплыли огоньки очередного челнока.
