Сшитое лицо - [14]

– Я должен… Как же я отомщу? Я должен отомстить… Почему? Почему я не умер тогда? Это моя вина… – эти слова Бэркэ, прерываемые плачем, тихо звучали в ставшем тесным тордохе. Он почувствовал, как руки старика опустились ему на плечи и крепко сжали их, пытаясь унять дрожь. – Как же… Как же мне отомстить им? Как мне вернуть моих друзей? Я виноват… Я… – Бэркэ поднял голову и посмотрел на старика глазами, полными страдания, боли и немой мольбы, будто старик мог повернуть время вспять и вернуть ему друзей. Слезы текли по его изуродованному лицу, со стиснутыми зубами и исказившемуся от душевных переживаний. Не выдержав взгляда Бэркэ, старик отвернулся, не зная, какими словами можно утешить человека в таком состоянии. Некоторое время они так и стояли, не проронив ни слова: смотрящий куда-то невидящим взглядом, задумавшийся о своем старик и опустивший голову Бэркэ.

– Ты отомстишь им, – произнес старик мягко, словно не желая вторгаться в мрачные думы парня. – Тебе только надо набраться сил, сынок. И ты обязательно отомстишь.

9. В гости к Хонгу

Заканчивался месяц вил и сенокосная страда, отшумели летние грозы, и в один из приездов Хонгу, Айыына переговорив с отцом, согласилась съездить погостить в его стойбище. Оседлав ездовых оленей, Хонгу и Айыына, под напутственные слова Октая покинули долину и тронулись в путь. Осенний лес местами принарядился в золотое одеяние, тропа была усыпана первыми опавшими листьями. Стояла тихая солнечная погода. С непривычки, Айыына, с детства приученная отцом ездить на лошадях, испытывала некоторое неудобство при езде на рогатом помощнике. Необычная посадка и управление были ей в диковинку, но вскоре приноровившись, она привыкла к размеренному шагу оленя. Ее мать была из племени тонг-биисов, и кровь давала о себе знать. Они ехали в основном молча, изредка перебрасываясь словами. Время от времени Хонгу напевал какую-то тихую мелодию.

– Что это за песня? – спросила Айыына.

– Эту песню пела мне мать. Она – о детях, пожелание им счастья.

– Ой, смотри! – испуганно воскликнула Айыына, заметив что-то в траве. Недалёко от тропы лежали сгнившие кости оленя с остатками шерсти. Хонгу, скучающе оглядев белеющие останки, ускорил ход оленя. «Куда мы едем?» – впервые серьезно задумалась Айыына, объезжая скелет. Если бы она посмотрела немного в сторону, то заметила бы белеющий в траве человеческий череп. Тропа петляла из стороны в сторону, и местами, как ей казалось, вела в обратную сторону. Малоезженая, местами густо поросшая травой, она пересекала один и тот же ручей, поворачивала то на восток, то на запад, то пропадала в лесу совсем. После этого они долго ехали молча по извилистой звериной тропе, ведущей между двумя холмами, по склонам которой росли хилые сосны. Хонгу объяснил ей, что он временами срезает путь, что они не заблудятся и волноваться нет причины. Через некоторое время они ехали под скалами по дну пересохшего ручья и вскоре поднялись в лес, с густо поросшими елями. Густой ковер их опавших иголок укрывал землю, и копыта оленей глухо постукивали по нему. Вскоре, они въехали в небольшое стойбище, состоящее из десятка тордохов и укрытое от чужих глаз густо поросшим ельником. Айыына удивилась выбору места стойбища, но вскоре позабыла об этом, объясняя себе это особенностью жизни местных племён, враждующих и опасающихся друг друга. Тишину леса разорвал лай выбежавших им навстречу разномастных собак. Из всех закоулков стойбища появились встречающие. К ним навстречу вышли несколько мужчин, женщин и детей. Айыына с интересом разглядывала лица, украшенные, как и у Хонгу, причудливыми татуировками. Ее спутник спешившись, обнял подбежавшую к нему невысокую молодую девушку.

– Айыына, познакомься. Это… моя сестра, Ичин.

Встретившая их девушка была среднего роста, стройна и быстра в движениях. На ее скулах проступал густой румянец, черные жесткие волосы были собраны в длинную, узкую косу, спадающей до спины. Смуглая кожа с рисунком узора на ее лице в свете солнца казалась еще темнее, а белые зубы с чистым блеском придавали лицу необыкновенную свежесть. Она держалась свободно, бойко поддразнивая пришедших.

– Вот, значит, какие девушки нравятся моему брату! – Ичин улыбаясь, обняла Айыыну и, оглядев ее с ног до головы, рассмеялась: – Неплоха, совсем неплоха!

– Не слушай ее, Айыына, Ичин не приучена к манерам, – сказал Хонгу, улыбаясь.

– Манерам? Что ты вообще говоришь, великий охотник? Какие ещё манеры?! В лесу ты совсем одичал, – ответила Ичин, несильно толкнув Хонгу.

Вскоре, рассевшись вокруг расстеленного замшевого полотнища, Хонгу, Айыына, Ичин и несколько домочадцев, в предвкушении застолья, весело рассказывали друг другу новости и смешные истории. Перед каждым сидящим, появился берестяной чуман, наполненный аппетитно пахнущим горячим оленьим мясом. Пиршество было в разгаре. Тут была и оленья голова, хрящи, жирные щеки, мозги, маслянистый язык и оленьи губы. Ловко работая ножами, отсекая мясо прямо у рта, и аппетитно причмокивая, окружающие загадочно улыбаясь друг другу, поглядывали на скромно притихшую девушку. Айыына поначалу испытывала неудобство, замечая, что все украдкой посматривают на нее, но вскоре привыкла к этому.