США после второй мировой войны: 1945 – 1971 - [50]

Когда молодежь — либералы, радикалы, просто разочарованные — заполнила улицы Чикаго, протестуя против всего того, что происходило на этом съезде демократической партии, — а это по первой поправке к конституции США, разрешающей гражданам «мирно собираться», было как будто бы их законным правом, — мэр города Ричард Дэйли, «сильная рука» на съезде, вызвал полицию, которая начала разгонять демонстрантов с помощью дубинок и слезоточивого газа и многих из них арестовала. Досталось от полиции и тем, кто просто стоял и наблюдал за происходящим, — дубинки без разбора пускались в ход. Полицейские набросились и на присутствовавших здесь журналистов, фоторепортеров, отбирая у них и тут же ломая их фотоаппараты. События 1968 г. в Чикаго как нельзя более ясно показали, что за фасадом американской демократии и так называемого «избирательного процесса» на самом деле скрываются самый настоящий политический диктат и необузданный полицейский произвол.

Уже накануне съезда демократической партии 1968 г. стало совершенно ясно, что волна радикальных настроений, охвативших страну, толкает обе партии, республиканскую и демократическую, сколько бы каждая из них ни упражнялась в либеральной риторике, на союз. Как раз в то время помощник министра труда при президенте Джонсоне Дэниел Мойнихэн, которому вскоре предстояло занять важный пост в администрации Никсона, выступил перед членами организации «Американцы за демократическое действие» и сказал, что либеральные демократы должны искать пути к сотрудничеству, «рабочему партнерству» с консерваторами. Профессор Мойнихэн предупредил, что к войне во Вьетнаме и вспышкам волнений в городах может скоро прибавиться терроризм, а поэтому либералы должны «более ясно отдавать себе отчет в том, что в стабильности социального строя больше всего заинтересованы и они-сами, что, учитывая возникшую ныне угрозу для этой стабильности, им надо стремиться к заключению гораздо более эффективных союзов с консервативными политическими кругами, которые разделяют их озабоченность по поводу этой угрозы и считают, что непреклонная жесткость позиций любой из сторон опасна для существующего порядка вещей так я^е, как и анархистские требования перемен».

В послевоенные годы любой из президентов США, будь то либерал или консерватор, республиканец или демократ, стоял, можно сказать, все на той же мертвой точке: внешняя политика „холодной войны" и внутренняя политика, не идущая дальше символических социальных реформ. Когда Джон Ф. Кеннеди, пробыв год на президентском посту, представил стране бюджет на очередной финансовый год, вашингтонский журналист Джеймс Рестон — а его всегда отличали умеренность, проницательность, реализм — писал, что этот бюджет отнюдь не был нацелен на то, чтобы «в стране все вдруг изменилось». Кеннеди, отмечал Рестон, просто стремился «не лишить себя поддержки пользующихся наибольшим весом социальных групп, без которой его правительству было бы трудно добиваться такой его важной цели, как продолжение американской торговой и экономической экспансии», Кеннеди, писал Рестон, уклонился «от очень смелых атак на таком фронте, как борьба с безработицей». И он также «согласился понизить налог с капиталов, вкладываемых на расширение и модернизацию промышленных предприятий. Он не рвался в бой с консерваторами-южанами из-за гражданских прав. Профсоюзам он настойчиво рекомендовал не слишком завышать свои требования относительно заработной платы, с тем чтобы цены на американские товары могли обеспечивать им конкурентоспособность на мировых рынках и чтобы число рабочих мест в стране можно было увеличивать. Бизнесменов он старался заверить в том, что вовсе не хочет идти на „холодную войну" с ними на внутреннем фронте.

…На одной из своих пресс-конференций он отказался выполнить свое обещание запретить расовую дискриминацию в распределении жилья, которое строится на государственные средства, и предложил отложить решение этого вопроса, пока не будет достигнуто «национальное согласие» относительно искоренения этой дискриминации.

В политическом отношении такой подход лично для президента был выигрышным. Ровно за год до этого он победил на выборах — с ничтожнейшим перевесом голосов в свою пользу — как поборник либерализма. А первый год своего президентства он заканчивал уже другим человеком, похожим скорее на счетную машину.

За эти 12 месяцев президент переместился на центристские позиции, с которых все только и решается в американской политике…»

То, что даже Кеннеди, самый блестящий оратор и самый либеральный либерал из послевоенных президентов США, вынужден был повернуть в сторону «все решающего центра», — факт, очень характерный для американской политической жизни. Потому что именно политический «центр», надежно обезопасивший себя от всякой угрозы динамичного, повседневного вмешательства широких масс в политику, служит прочной опорой для американской системы и ее традиционных приоритетов,

Глава 4. Как решалась расовая проблема

В послевоенный период американский либерализм встал перед загадкой. В течение многих лет либералы утверждали, что если в Соединенных Штатах и существует расовая проблема, то. американская демократия способна решить ее и американцы уже берутся за это дело. Почему же тогда в середине 60-х годов, после 20 лет реформ в сфере межрасовых отношений: решений Верховного суда, законов, принятых конгрессом, заявлений и распоряжений президентов США, — страну вдруг начали сотрясать негритянские волнения и мятежи и их лозунги «Свободу сейчас же!» и «Власть черным!»? Чтобы ответить на этот вопрос, полезно обратиться к периоду реформ в области расовых отношений.