Срочно требуется царь - [210]

Гондыр заскулил, словно всхлипнул.

Кондрат закрыл глаза и вдохнул запах леса, запах зверя, запах его боли, одиночества, мучений, раскаяния и… чего-то еще… чему названия и имени подобрать не мог, но от чего сладко и призывно защемило сердце, и захотелось смеяться и жить.

— Что ты… что ты… не надо… Бедный ты, бедный… Я не держу на тебя обиды… Не ты один такой… — торопливо и сбивчиво зашептал он в мохнатую щеку, но был уверен, что Батыр слышит его, каждое его словечко, каждый вздох, чувствует каждый взгляд. — Не тебя одного Костей…одноглазый… обманул… И вовсе не глупый ты, а доверчивый… и добрый… Поднимись… Прошу тебя… Нет на тебе вины… Ведь я тебе брат… И ты мне… брат… Я теперь узы наши… чую… Брат… мой…

— Брат… — просветленно выдохнул Батыр и заплакал.

— Брат… — сорвался голос Мечеслава, и он уткнулся лицом в грязную шерсть Батыра и застыл.

— Так, стало быть, наш Кондрат — тот самый недоеденный царевич и есть? — повернулся почему-то к изумленным лукоморцам не менее изумленный Макар в поисках подтверждения.

— П-получается, что так… — растерянно пожала плечами царевна, поспешно отвернулась и мазнула кулаком по глазам.

— А я?!.. — раздался за спиной гондыра возмущенный голос и стук костылей. — А я тогда чего же?!..

— Спиря!..

— Вернее, не чего же, а за что же?..

— Спиря…

— А ведь и верно, — захлопал глазами Иванушка. — А как же портрет… сходство… и родинки… Самое-то главное ведь родинки!.. Это ж всё есть, нам же это не приснилось!..

И тут из нестройных рядов дружины Кыся выступила, теряя порученные свитки, Мыська, пунцовая, как перезрелый помидор, и с потупленным взглядом.

— Это всё из-за меня, дядя Спиридон… Ты прости меня… пожалуйста… — едва слышно шепнула она и опустила голову еще ниже.

— Ты?! — обернулись к ней все, кто был в курсе истории с картиной и дофином.

— Что ж ты на себя-то наговариваешь, девонька, причем тут ты-то? — недоуменно затряс головой дед Голуб.

— Нет, это вправду я виновата…Только я… Когда мы с тетенькой верявой картину с рыбой искали, я ведь ее первая нашла, в закоулке… Гляжу — а парень тот с саблей на дядю Спиридона чуток похож…Но не совсем… И тогда я… ну, чтоб уж совсем походил… как две капли… тому парню угольком родинки подрисовала… и бороду погуще сделала… Нечаянно… Но ведь красиво получилось… шибко похож сразу стал… как настоящий… — и без того тихий, не громче мышиного писка, голосок Мыськи сошел на нет, а подбородок незаметно опустился на грудь.

Ошарашенный Спиридон перевел отчаянный взгляд единственного неподбитого глаза с Мыськи на старика, потом обратно, потом на свой гипс, костыли, лангеты и прочие шины, быстрая инвентаризация трещин, кровоподтеков, шишек и шрамов пробежала в его мозгу, и очи его — и битое, и небитое — невольно увлажнились.

— Ну, спасибо тебе, девочка, — только и смог проговорить он.

И тут из толпы на авансцену вырвалась взволнованная девушка в синей шали и ржавого цвета кургузом тулупчике.

— Спиренька!.. Спиря!.. Так ты, выходит, не царь?..

Гвардеец встревоженно уставился на нее.

— Н-нет… А тебе… царь был нужен?..

— Ду-у-у-урень!.. — кинулась на шею ему невеста, обняла и взволнованно заговорила: — Ты думаешь, я хочу остаться вдовой, еще замуж не выйдя? А уж когда выйду, так уж тем более не хочу! Пусть царствованием занимаются те, кому это на роду написано, а мы себе что-нибудь поспокойнее, полегче да побезопасней выберем. Ты вот, вроде, говорил, что по военной части пойти хочешь?..

— Угу… — хотел ответить что-то более членораздельное Спиридон, но Ластонька ему такой возможности не предоставила.

— Не подглядывайте, — ухмыльнулся Фома и демонстративно повернулся к деду Голубу со штабом переносчиков анналов. — Ты нам, дедуля, вроде что-то рассказать обещал, чего все, кроме тебя, забыли?

Старик намек понял и энергично принялся за просвещение темных народных масс.

— Первые люди, наши предки, что пришли в эти земли, поселились на том самом месте, где сейчас стоит Постол. Предводителя поселенцев звали Мечеслав. Кузнецом он был, рудознатцем. Молодой, да опытный. У своих людей в почете был не за силу, а за ум. Вот пошел он как-то от поселка своего в лес, богатства природные разведывать. Далеко зашел, куда раньше не хаживал. Места незнакомые, идет сторожко, зверья кругом полно. И вдруг слышит — где-то недалеко вроде дерется кто. Он топор в руки — и ходу туда: ежели зазря кого обижают, то помочь надо бедолагам. Выскакивает он из кустов на поляну, и видит — пятеро кабанов матерых на медведя молодого напали, сейчас жизни лишат. Взмахнул он топором своим, закричал, да на подмогу лесному хозяину кинулся. Дого ли, коротко ли битва шла, а одолели они кабанов. Да только и самим им не в копеечку та победа стала. Израненные, лежали они друг рядом с другом, и умирали медленно. Так и конец бы парню пришел, и соратнику его, если бы не нашел их в ту пору Медвежий царь. Видит он — побоище кругом, а посредине человек с сыном его без движения, и кровь их смешалась. Подобрал он и его слуги обоих, в свои покои в чащобе заповедной отнесли, вылечили и сына, и друга его. И предрек Медвежий царь, что с этих пор род Мечеслава и его род будут родными по крови, как братья, ибо в жилах молодого Медвежьего царя, что старому на смену придет, текла теперь кровь человека, а у человека — медвежья. Отсюда свое начало взяли человек-медведь и медведь-человек.