Средство убеждения - [129]

К этому моменту мне в жизни довелось повидать многое. Однажды после террористического акта я проснулся с торчащей из живота чужой челюстью. Мне пришлось стереть с лица куски человеческой плоти, чтобы видеть, куда ползти. Двадцать ярдов я полз по искромсанным рукам и ногам, натыкаясь коленями на оторванные головы и зажимая руками живот, чтобы не дать вывалиться внутренностям. Я видел жертвы убийств и катастроф, видел людей, изрешеченных из автоматического оружия, превращенных в кровавое месиво взрывами и обуглившихся в огне пожара. Но я еще не сталкивался с таким жутким зрелищем, какое представляло собой изуродованное тело Доминик Коль. Меня вырвало на пол, после чего впервые за двадцать лет я разрыдался.

– Что будем делать? – спросил десять лет спустя Виллануэва.

– Я пойду один, – сказал я.

– Я иду с тобой.

– Не надо спорить, – твердо произнес я. – Просто подвези меня чуть поближе. Только езжай очень медленно.

Машина была серой, погода пасмурной, а объекты, движущиеся медленно, привлекают к себе меньше внимания, чем движущиеся быстро. Виллануэва убрал ногу с тормоза, чуть надавил на газ, и машина покатила со скоростью миль десять в час. Я проверил «беретту» и запасные обоймы. Сорок пять патронов минус два, которые я выстрелил в потолок комнаты Дьюка. Я проверил «Средства убеждения». Четырнадцать патронов минус один, выпущенный Харли в живот. Итого всего пятьдесят шесть патронов меньше чем на восемнадцать человек. Я не знал, кто был в числе приглашенных, но Эмили Смит и Харли определенно не могли принять участие в ужине.

– Идти в одиночку глупо, – сказал Виллануэва.

– Глупо идти всем вместе, – ответил я. – Дорога к особняку станет настоящим самоубийством.

Он промолчал.

– Будет лучше, ребята, если вы подождете здесь, – заключил я.

Виллануэва ничего не ответил. Он хотел мне помочь, он хотел помочь Терезе, но он понимал, что идти на укрепленный и уединенный дом при свете дня, хотя и пасмурного, – это не шутка. Машина медленно катилась вперед. Наконец Виллануэва убрал ногу с педали газа и перевел рычаг переключения передач на нейтраль, предоставив машине остановиться самой по себе. Не стал рисковать, нажимая на тормоз, так как в тумане стали бы видны красные огни стоп-сигналов. До дома оставалось где-то с четверть мили.

– Вам придется ждать здесь, – сказал я. – Ждать долго.

Виллануэва отвернулся.

– Дайте мне час, – сказал я.

Дождался, чтобы оба кивнули.

– Затем зовите БАТО. Через час, если я к тому времени не вернусь.

– Быть может, лучше вызвать их прямо сейчас? – предложила Даффи.

– Нет, – возразил я. – Сначала дайте мне один час.

– БАТО обязательно возьмет Куина, – сказала она. – На этот раз ему не дадут уйти.

Вспомнив то, что мне довелось увидеть, я молча покачал головой.

Я нарушил все правила и предписания. Я ушел с места преступления и никому не сообщил об этом. И плевать на то, как к этому отнесутся правоохранительные органы. Я оставил Коль в спальне, а Фраскони в гостиной. Оставил их машину перед воротами. Вернулся к себе в кабинет, взял бесшумный «ругер» 22-го калибра и отправился искать архивы Коль. Нутро подсказывало мне, что Куин, перед тем как отправиться на Багамы, совершит одну остановку. У него наверняка был где-то приготовлен запас на чрезвычайный случай. Возможно, фальшивые документы, возможно, пачка наличных, возможно, собранная сумка. Возможно, и то, и другое, и третье. Такое он не стал бы держать в камере хранения. Или в своем особняке. Он был профессионал. Слишком осторожен. Все это должно быть в безопасном месте, где-нибудь далеко. Я решил рискнуть и поставить на то, что этим местом был домик в Северной Калифорнии, доставшийся Куину в наследство от родителей. От отца, рабочего на железной дороге, и матери, домохозяйки. Поэтому мне был нужен адрес.

У Коль был аккуратный почерк. Исписанные ею бумаги занимали две коробки. Заметки были подробные, вдумчивые. Когда я просматривал их, у меня разрывалось сердце. Я нашел адрес домика в Калифорнии в биографии Куина, занимавшей восемь страниц. Пятизначный номер дома, находящегося в ведении почтового отделения Юрики. Вероятно, уединенное местечко, далеко от города. Сходив к ротному адъютанту, я выписал на свое имя служебное предписание. Положил табельную «беретту» и бесшумный «ругер» в холщовую сумку и поехал в аэропорт. Мне пришлось подписать какие-то документы, чтобы меня пропустили в салон самолета с огнестрельным оружием. Я даже не стал их читать. На мой взгляд, существовала высокая вероятность того, что Куин воспользуется тем же рейсом. Я решил, что если увижу его во время регистрации или на борту самолета, то убью на месте.

Но я его не увидел. Сев на самолет, летевший в Сакраменто, я после набора высоты прошел по салону, вглядываясь в каждое лицо, но Куина среди пассажиров не было. Оставшуюся часть полета я просидел в кресле, уставившись перед собой. Стюардессы старались держаться от меня подальше.

В аэропорту Сакраменто я взял напрокат машину. Поехал на север по 1–5, затем свернул на северо-запад на шоссе 299. Живописная дорога петляла через горы, но я видел лишь желтую полосу разметки. Я наверстал три часа, поскольку пересек три часовых пояса, и все же когда я подъезжал к окраинам Юрики, уже начинало темнеть. Я отыскал дорогу к дому Куина – узкую полоску асфальта, извивающуюся высоко по горам над федеральной магистралью 101. Автострада осталась далеко внизу. Мне были видны фары машин, направляющихся на север. Задние габаритные огни машин, едущих на юг. Наверное, где-то внизу была железная дорога. И станция, где когда-то работал отец Куина.