Средства массовой брехни - [21]

«Я уже говорил, что нашего командира батальона звали Эрих фон Манштейн. Он участвовал в Первой мировой войне и был в чине обер-лейтенанта. Мы его уважали.

Когда он обходил строй или после смотра говорил с кем-нибудь из нас, глаза его светились почти отцовской добротой; а может, он умел придавать им такое выражение? Но иногда от него веяло каким-то странным холодком, который я не в состоянии объяснить. Манштейн был безупречно сложен и прекрасно сидел в седле. Нам импонировало, что в каждом походе он носил точно такую же каску, как и мы, солдаты. Это было непривычно, и мы были довольны, что он подвергает себя таким же испытаниям, какие выпадают на долю воинской части, ему подчиненной. Мы бы не упрекнули его, если бы он в качестве старого фронтовика носил и легкую фуражку.

Но что за этим скрывалось! Я вскоре случайно об этом узнал. Денщик Манштейна был по профессии портной. Поэтому у господина обер-лейтенанта одежда всегда была в порядке, а нам денщик за двадцать пфеннигов гладил брюки.

Придя по такому делу к этому денщику, я заметил каску обожаемого нами командира батальона. Шутки ради или из озорства я вздумал надеть эту каску, но чуть не выронил ее в испуге из рук. Она была сделана из папье-маше, легка, как перышко, но выкрашена под цвет настоящей каски.

Я был глубоко разочарован. Когда у нас на солнцепеке прямо-таки плавились мозги под касками, головной убор господина фон Манштейна служил ему защитой от зноя, подобно тропическому шлему.

Теперь я, впрочем, отдаю себе отчет, что впоследствии еще не раз наблюдал такое обращение с людьми, когда ласковая отеческая усмешка сочеталась с неописуемой холодность. Эта черта была присуща иным генералам, когда они посылали на задание, из которого, безусловно, никто не возвратится или вернутся только немногие.

А в тот день я положил каску обратно на стул и тихо ушел, унося свои выглаженные брюки. В душе у меня возникла какая-то трещина, но, к сожалению, небольшая. Тем не менее я пробормотал про себя: «Даже каска ненастоящая…»

А по складу ума Манштейн был исключительным авантюристом, а авантюра — это предприятие, связанное с риском и с надеждой на случай, следовательно, авантюрист — это человек, охотно идущий на риск в надежде на Фортуну, на слепую удачу. И Фортуна часто ему помогала, но когда она отворачивалась, то тут Манштейн полностью полагается на свою брехню.

И это ему приходится делать довольно часто. Достаточно сказать, что «лучший оперативный ум» Германии был первым из немецких генералов, кто попал в той войне в «котел», да так, что вынужден был из него бежать, бросая тяжелое оружие. Дело обстояло так.

С началом нападения на СССР Манштейн командовал 56-м танковым корпусом и вместе с 41-м танковым корпусом входил в танковую группу (армию) Гепнера, которая с первого дня войны, сломив сопротивление наших войск прикрытия на границе, рванула вперед. Все у Манштейна получалось, Фортуна о нем заботилась.

Но уже через три недели после начала войны его корпус — 15 июля — попал в окружение под городом Сольцы Новгородской области. Да так плотно, что снабжение корпуса пришлось начать по воздуху, а для деблокады снять с других участков фронта мотопехотную дивизию СС «Мертвая голова», 1-ю и 21-ю пехотные дивизии 16-й полевой армии и бросить Манштейну на выручку.

С дивизией «Мертвая голова», попавшей к нему в подчинение, тут же случилась беда. Дело в том, что 17 июля 1941 года противостоящую Манштейну 237-ю стрелковую дивизию Красной Армии возглавил полковник В.Я. Тишинский. Он и отметил свое вступление в должность боем, о котором сразу же заговорили.

«Все началось с задержки по времени выполнения приказа командующего армией, по которому дивизия отводилась на несколько километров назад для занятия более выгодных рубежей, т. к. занимаемые позиции давали возможность противнику отрезать ее от своих тылов, от армейских соединений и оказаться в окружении. Распоряжение на отвод частей еще не было разработано, как поступили данные от разведчиков 835-го стрелкового полка. Командир разведроты Савельев доложил, что доставлен пленный, который показал о прибытии на участок, находящийся против 237-й дивизии, новой, свежей немецкой дивизии «Мертвая голова». Она имеет задачу в ближайшие сутки сменить потрепанные части 3-й моторизованной дивизии.

Вслед за этим сообщением командир 691-го артполка Кузнецов доложил, что разведчики полка во главе с Корниенко захватили обер-лейтенанта, ефрейтора и важные документы. Изучение штабных документов, приказа командира дивизии СС «Мертвая голова» показало, что дивизия до деревни Ванец будет следовать походным порядком в автомашинах. Остановочный пункт деревня Ванец будет последней, откуда полки этой дивизии развертываются для занятия боевого порядка, севернее деревни. Из документов явствовало, что дивизия будет следовать по территории, занятой 237-й стрелковой дивизией, следовательно, представляется возможность встретить ее колонны на марше, не дать ей развернуться и разгромить. В соответствии с этим решением и был построен боевой порядок полков, что давало возможность полностью уничтожить боевую технику: танки, бронемашины, автотранспорт и захватить артиллерийско-минометное и стрелковое оружие, а также документацию штабов.