Средняя американка - [7]

Костас (настороженно). Совсем?… Это вас огорчает?

Маргрет (с улыбкой). Наоборот, было бы невыносимо, если бы еще и ты на него походил.

Костас. Да, да… Я больше на мать, говорят…

Маргрет. Ты совсем не помнишь ее?

Костас. Нет, конечно. Ее сестра стала мне второй матерью. А вы – третьей.

Маргрет (волнуясь). Скажи, Костас… ты когда-нибудь был женат?

Костас. Я? (Смеется.)

Маргрет. Что тут смешного?

Костас. Мне никогда и в голову не приходила эта идея – жениться.

Маргрет. Почему?

Костас. Что такое жена, по-вашему?

Маргрет. Жена – это… ну как бы тебе сказать… Жена – это часть семьи.

Костас. Придаток или часть?

Маргрет. Должна быть частью.

Костас. И когда же возникает семья?

Маргрет. Я об этом никогда не думала… В день свадьбы, наверное.

Костас. И вам что, приходилось встречать мужчину и женщину, которых свадьба превратила бы в истинную семью?

Маргрет. Ты не ответил на мой вопрос.

Костас. Я встречался с женщинами, но ни одну из них назвать женой не мог.

Маргрет. Тебе нелегко жилось. Но сейчас, когда ты достиг наконец тихой гавани, можно подумать и о семейном очаге.

Костас. Я думал о нем и раньше. Да и кто не думает? Но получается не у всех. Мне остается только завидовать вам.

Маргрет. Завидовать? Мне? Не такая уж у меня прекрасная семья.

Костас. У вас хорошие дети.

Маргрет. Дети выросли, и иногда мне кажется, что я доживаю свой век совершенно бессмысленно.

Костас. Простите, но это не так. Ваши глаза полны жизни.

Маргрет. Я ожила только после твоего приезда.

Костас встречается глазами с Маргрет, тотчас же отводит взгляд, отодвигается.

Костас. Я тут ни при чем, поверьте. Мне хочется только одного – покоя.

Пауза.

Маргрет (тоскливо). Раньше я хоть верила в гороскопы. Они скрашивали мою жизнь.

Костас. Вы разочаровались в них?

Маргрет. Они говорят не о том.

Костас. О чем вы хотели услышать?

Маргрет. Я не хочу, что ты? Само слышится. (Улыбнулась.) Глупо.

Костас, с опаской взглянув на Маргрет, встает. Из дома выходит Уолтер.

Уолтер. Безобразно спал этой ночью. Вечером пришла в голову странная мысль – подсчитать, сколько стоит человек.

Костас. Наверное, столько, сколько у него долларов.

Уолтер. Я прикинул, сколько стоит мертвый человек.

Костас. Мертвый? Зачем считать? Спросили бы у меня. Мертвый ничего не стоит. За него не дадут даже цену осколка, который ему размозжил голову.

Уолтер. И все-таки стоит. Доллар и сорок пять центов.

Костас. Откуда столь точные данные?

Уолтер. Я заглянул в книгу, выписал, сколько железа, жиров, фосфора и других элементов в человеке среднего возраста и роста. Потом подсчитал, сколько свечей, гвоздей, костной муки можно сделать из всего этого и что можно выручить за все. Результат меня буквально пришиб. Заснуть так и не удалось.

Маргрет. Вышло бы на двадцать центов больше, ты бы заснул спокойно.

Уолтер. На двадцать центов? (Подумав.) Тоже немного. Как все-таки парадоксален мир!

Костас. И самый большой парадокс в нем – человек.

Уолтер (усмехнувшись). Какой у меня разумный сын! Пожалуй, при таком здравом рассудке ты бы вполне мог занять президентское кресло.

Костас. Увы, я родился не в Америке и по конституции путь к президентскому креслу для меня закрыт. И, кроме того, быть президентом в этой стране довольно опасный бизнес.

Уолтер (улыбается). Зато почетный.

Костас. Разумеется. Надгробный памятник у президента будет повыше, чем у нас.

Уолтер. И все-таки все американцы хотят быть президентами.

Маргрет. Поскольку женщин в президенты не избирают, я удаляюсь. (Уходит.)

Уолтер. Шутки шутками, сынок, но все-таки пришло время поговорить и всерьез.

Костас. Давно пришло. Я уже шесть недель без работы. Пора и честь знать.

Уолтер. Тебе не нравится в моем доме?

Костас. У тебя прекрасный дом.

Уолтер. Но все это не с неба свалилось, как ты понимаешь. Пришлось немало потрудиться.

Костас. Я догадываюсь. И когда я ехал сюда, я надеялся помочь тебе, чем сумею.

Уолтер. Рад слышать эти слова. Насколько я понял, ты не прочь стать президентом?

Костас (с улыбкой). Есть возможности?

Уолтер. Ты им станешь.

Костас. Где Библия?

Уолтер. Зачем?

Костас. Приму присягу. Кто будет свидетелем?

Уолтер. Вот чего-чего, а свидетелей тут не нужно.

Костас. Я не останусь в долгу, отец. Тебя я назначу государственным секретарем, Роберта – министром почты и телеграфа, Маргрет – представителем в Организации Объединенных Наций. Там она с помощью своих гороскопов пресечет все происки африканских дипломатов.

Уолтер. Не слишком высоко ты метишь, сынок?

Костас. Ты сам сказал – я президент.

Уолтер. Но не Америки пока – фирмы, торгующей произведениями искусства.

Костас (притворяясь разочарованным). Bceго-навсего? Нет, это не по мне. Управлять государством – ради бога, но в искусстве надо хоть кое-что смыслить.

Уолтер. Тебе не нравится писать картины?

Костас. Вообще-то я могу и попробовать. Помню, лет сорок назад я нарисовал карикатуру на своего учителя, Судя по тому, что он выставил меня с урока, было очень похоже. Правда, потом у меня не возникало уже желания рисовать.

Уолтер. И слава богу. Таких желающих расплодилось слишком много. Их можно купить оптом вместе с их картинами. Ну, их-то оставим в покое, пусть живут. А картины их, так и быть, скупим.