Средний возраст - [173]
Цяо Гуанпу все без утайки рассказал Ши Ганю, поделился с ним своими планами. Он был уверен, что старый товарищ верно поймет его и поддержит.
— Ну, теперь слово за тобой, — закончил он.
Ши Гань не проронил ни звука, долго сидел задумавшись, затем пристально и холодно взглянул в глаза Цяо Гуанпу. Тому даже стало не по себе от такого взгляда. Ни единой теплой искорки в глазах Ши Ганя, одна только отчужденность и подозрительность. Наконец Ши Гань заговорил. Цяо Гуанпу напряг слух, чтобы разобраться в потоке неразборчивых звуков.
— Одного не пойму: зачем тебе такая обуза, как я? Нет, не пойду, и не уговаривай.
Однако, если Цяо Гуанпу что задумает, не так-то просто сбить его с намеченного курса. И потому он горячо принялся убеждать товарища:
— Послушай, старина, ну сколько можно отсиживаться в глуши, вдали от настоящих дел? Ты до того запуган, что, как говорят люди, совсем уподобился Ян Улану, который, убоявшись смерти, удалился в горы и стал монахом.
У Ши Ганя под скулами заходили желваки, но возражать он не стал, лишь слегка пригнул голову. Это только распалило Цяо Гуанпу, он вскочил с дивана и с горячностью набросился на собеседника:
— Нет, нет, нет! Ты совсем не такой! Уж я-то тебя знаю.
— Но ведь у меня только половина яззз… языка. Уж лучше б я его откусил себе полностью.
— А я тебе говорю, что у тебя два языка. С помощью одного ты будешь подсказывать и советовать мне в трудные минуты. Никто не сможет это сделать лучше, чем ты. А с помощью другого — убеждать людей и вдохновлять их на созидательный труд. Ты лучший партийный секретарь, который мне когда-либо встречался. И если я пойду на завод, так только с тобой!
— Э-эх! — Горькая усмешка скривила губы Ши Ганя. — Никудышный я человек, не будет тебе от меня никакой пользы, одни только огорчения.
— Не раскисай, друг! Разве самое главное в человеке его язык? А ум, а опыт, а сила духа? Да мы ж с тобой понимаем друг друга с полуслова. Для меня так важно знать, что ты где-то поблизости, сможешь и посоветовать, и помочь, и одернуть, если нужно будет.
Однако Ши Гань снова отрицательно мотнул головой.
— Может, когда-то я и знал что, да только выдохлись мои знания, улетучились. И не только знания. Я весь вроде бы как и не живой вовсе…
— Чепуха! — Цяо Гуанпу пришел в сильное возбуждение. — Да ты взгляни на себя со стороны — в тебе же сил и энергии хоть отбавляй. Подумаешь, не стало кончика языка! Это еще не основание в инвалиды записываться. Кровь-то в тебе горячая, я вижу.
— Ошибаешься, друг… Душа у меня отмерла…
— Что-о?! — Цяо Гуанпу схватил Ши Ганя за грудки и приподнял с дивана. — Взгляни-ка мне в глаза. Уж не потерял ли ты вместе с кончиком языка и партийность? Куда подевалась твоя принципиальность? Где жизнелюбие, честность?
И в эту минуту, заглянув в глубину глаз своего друга, Ши Гань словно бы увидел в них собственное отражение — такое ничтожное, маленькое и трусливое, что все в нем сжалось от страха за себя. Он не хотел даже самому себе признаться в этом страхе.
Цяо Гуанпу, вдруг обмякнув, отпустил Ши Ганя и немного насмешливо обронил:
— Право, смешно. Я не о тебе, а вообще… Сейчас, как никогда, нужны люди, которые повели бы массы за собой. Главная цель «четырех модернизаций» определена, путь расчищен. А в какую позу встали ответственные работники? В большинстве своем прикидываются, будто ничего не видят и не слышат, и каждый норовит увильнуть от порученного дела. Да есть ли в них чувство партийного долга? Я всего лишь боец. Мне приказали — я иду выполнять. Так должно быть у всех, а на меня иные смотрят как на какого-то выскочку. Наверное, считают меня дураком.
Ши Ганя передернуло от этих слов, словно упрек был брошен непосредственно ему. А Цяо Гуанпу произнес почти вкрадчиво:
— Я тебя очень прошу пойти со мной. Не захочешь — так и знай, потащу на аркане.
— Эх, Долговязый… — Ши Гань вздохнул. Как бывало в прежние времена, он назвал своего друга ласковым прозвищем, и от этого на сердце у Цяо Гуанпу стало теплей. — Ладно, я согласен. Только смотри потом сам не пожалей, что уговорил меня. А потому давай сразу же договоримся: как только я тебе надоем, ты меня отпускаешь обратно в трудовую школу. Идет?
Когда они вернулись в конференц-зал, члены парткома приняли резолюцию.
— Товарищ Цяо приступит к работе завтра, — обратился к Ши Ганю начальник управления, — а ты — через пару деньков. А пока отдохни немного. Если нездоровится, сходи к доктору, подлечись.
Ши Гань кивнул на прощанье головой и молча покинул зал.
— А сейчас продолжим обсуждение кадрового вопроса, — сказал Хо Дадао. — Нам еще предстоит решить, кто займет должность Цяо Гуанпу. — Он обвел взглядом членов парткома. — Есть у вас какие-нибудь кандидатуры?
Собравшиеся исподлобья посматривали друг на друга. Они знали натуру своего начальника: если прямо сейчас в открытую не назовешь имя человека, которого считаешь достойным занять пост управляющего компании, то потом, один на один, он ни за что не захочет обсуждать этот вопрос.
Первым решился Сюй Цзиньтин:
— Я предлагаю кандидатуру Цзи Шэня, нынешнего директора завода тяжелого энергооборудования. Он жалуется на здоровье, хочет занять спокойную должность в компании.
В сборник включены китайские новеллы, созданные за последнее десятилетие, в том числе и в самые последние годы, изображающие сложные, нередко драматические перипетии в жизни страны и ее народа.Состав сборника и справки об авторах подготовлены издательством «Народная литература», КНР, Пекин.
Творчество Ван Мэна — наиболее яркий в литературе КНР пример активного поиска новой образности, стиля, композиционных приемов. Его прозу отличает умение показать обыденное в нестандартном ракурсе, акцентируя внимание читателя на наиболее острых проблемах общественной жизни.В сборник вошел новый роман Ван Мэна «Метаморфозы, или Игра в складные картинки», опубликованный в марте 1987 г., а также рассказы, написанные им в последние годы. В конце сборника помещены фрагменты из первого романа писателя, созданного во второй половине 50-х годов и увидевшего свет лишь в 1979 г.
В сборник вошли 450 афоризмов известного китайского литератора Фэн Цзицая в переводе легендарного китаеведа Н.А.Спешнева (1931-2011). Двуязычное издание позволяет оценить как эстетические особенности китайской мысли, так и изящество литературного перевода.
В сборник вошли лучшие произведения китайских авторов 70—80-х годов, большая часть которых удостоена премии, а некоторые уже публиковались в СССР. В значительной мере они критически и правдиво отображают обстановку, сложившуюся во время «культурной революции», а также стремление прогрессивных слоев китайского общества как можно быстрее преодолеть негативные последствия «десятилетия великого бедствия».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.