Средневековый Восток - [71]

Отстроив новый город Хэйян (Киото), опять-таки по китайскому образцу, дом Фудзивара перенес туда центр администрации страны, сделав, таким образом, Хэйян даже не второй, а фактически первой столицей Японии (794 год). В IX–XI веках влияние Фудзивара настолько усилилось, что императоры превратились почти в марионеток в их руках. И хотя императоры, опираясь на часть недовольной возвышением Фудзивара аристократической знати, пытались время от времени сопротивляться, к успеху это не привело. Напротив, сложился даже некий стереотип двойственной, со временем даже тройственной, власти. Как правило, каждый император не слишком долго оставался на троне: взойдя на него в малолетнем возрасте (дом Фудзивара обычно был заинтересован именно в этом), он в годы зрелости отрекался от власти в пользу своего малолетнего наследника и уходил в тот или иной буддийский монастырь, сохраняя при этом за собой определенное влияние на положение дел в стране. Постепенно эта практика стала использоваться некоторыми экс-императорами для превращения своего монастыря в альтернативный политический центр, в чем были заинтересованы как соперничавшие с Фудзивара знатные роды, так и сами монастыри. Но, хотя альтернативные центры власти иногда обретали большое влияние, распыление власти между двумя-тремя центрами было в конечном счете на руку именно Фудзивара, чья ставка в Хэйяне продолжала главенствовать.

На что же опирался этот влиятельный клан в борьбе за власть? Дело в том, что при отсутствии налаженной системы воспроизводства чиновников-конфуцианцев система бюрократии по китайскому эталону неизбежно должна была оказаться неэффективной. Неудивительно, что посты губернаторов и уездных начальников захватили и удерживали за собой местные знатные дома, то есть возникла система, в рамках которой каждый сильный аристократ был в прямом смысле полным хозяином в своей местности, поскольку в его владение (сёэн) входили находящиеся в ней деревни. Конечно, часть своих доходов владельцы сёэн посылали в центр — все-таки они формально оставались представителями власти в уезде, но это было каплей по сравнению с тем, что они оставляли себе. Приблизительно с X века в Японии вся власть на местах оказалась в руках владельцев сёэн разных размеров. Собственно, эту структуру, сложившуюся в качестве альтернативы классической китайской конфуцианской бюрократической администрации, следует считать вторым принципиальным отличием японской модели организации государства и общества. Но и это еще не все.

Процесс сложения системы сёэн достаточно болезненно сказывался на крестьянах. Разорение крестьянских хозяйств приводило к восстаниям, особенно частым в IX–XI веках, а также к уходу крестьян с насиженных мест. Если в китайской империи такое считалось нежелательным, но, как правило, все же допускалось (не все ли равно в конечном счете, где осядет крестьянин, — лишь бы он платил налоги государству), то для владельцев сёэн все обстояло иначе. Крестьянские хозяйства кормили именно их, так что допускать уход крестьян было нельзя. Неудивительно, что стали предприниматься меры, направленные на прикрепление крестьян, что опять-таки можно считать косвенным свидетельством феодальных тенденций в обществе. Но и этого мало. В целях борьбы с недовольными крестьянами владельцы сёэн стали создавать отряды воинов-дружинников, профессиональных военных, намного более жестко организованных по сравнению, скажем, с тем, что представляли собой отряды ополченцев и стражников во владениях сильных домов в Китае периода Троецарствия, Нань-бэй чао или даже конца Хань.

С течением времени боевые дружины воинов-профессионалов, в число которых вливались также искавшие покровительства у наиболее знатных и сильных владельцев сёэн мелкие землевладельцы, стали превращаться в замкнутое сословие воинов-самураев (буси). Возник и свято соблюдался кодекс воинской этики — свод норм поведения самурая, включавший в себя прежде всего классическую конфуцианскую идею верности господину, вплоть до безусловной готовности отдать за него жизнь, а в случае неудачи или бесчестья покончить с собой (сделать харакири), следуя при этом определенному ритуалу (бусидо).

Самураи превратились в грозное оружие крупных землевладельцев, которые вели между собой ожесточенную борьбу. Это привело к тому, что уже с XI–XII веков Япония начала весьма явственно отличаться от Китая и еще в одном принципиально важном плане: власть имущие и вся система администрации в этой стране опирались не на обычную практически для всех неевропейских обществ чиновную бюрократию либо воинскую прослойку, находившуюся на службе у государства и получавшую за это именно от него плату в форме чаще всего служебных наделов, а на находившихся в зависимости от знатных домов рыцарей-самураев, преданных своим господам.

Основные отличия японской модели общества и государства от классической конфуцианской многое объясняют в судьбах Японии. Но стоит заметить, что явственный уклон в сторону частнособственнического интереса и феодальной структуры не привел Японию в состояние раздробленности, что было бы естественным для иного общества в аналогичной ситуации. Вышло так, что центробежные тенденции в средневековой Японии уравновешивались сильными центростремительными, вследствие чего создавался некий устойчивый и весьма специфический баланс власти. Особенно заметно это стало к концу XII века, когда усилившийся дом Минамото нарушил прежнюю гегемонию Фудзивара.