Средневековый воин. Вооружение времен Карла Великого и Крестовых походов - [50]
Рыцарство имеет своим происхождением германскую традицию [161], когда юноша вступал в мужское сословие во время церемонии, в которой отец, родственник или племенной вождь дарил ему оружие. Этот обычай был позднее одобрен церковью и несколько изменил свои цели, а позднее получил окончательный вид и романтический характер после схваток с сарацинами в Испании (маврами) и Святой земле (турками, египтянами и др.). Главной в идее рыцарства была преданность — для Роланда было бы немыслимо лишиться чести, оставив позицию, доверенную ему императором (что описывает «Песнь о Роланде»). Считалось не по-рыцарски даже воспользоваться предательством в лагере неприятеля: Уильям Маршал осудил Филиппа II Августа (французского короля) за то, что он воспользовался предательством командиров одного из замков Иоанна [162] в Нормандии. Рыцарь не мог также показать трусость: «Лучше погибнуть, чем быть названным трусом». У рыцарства культивировался подвиг. Можно прочесть о многих битвах, которые были проиграны из-за безрассудных атак, от которых предостерегали самые опытные рыцари, получавшие за это насмешки и обвинения в трусости от некоторых более безрассудных рыцарей. В 1187 году Герард Ридфортский, гроссмейстер ордена тамплиеров, насмехался над своими собственными маршалом и магистром госпитальеров за их предостережения и вынудил их к безнадежной бешеной атаке. Маршал погиб одним из последних, но Герард бежал с двумя рыцарями, причем из всего войска спаслось только 130 человек. Притом что импульсивные действия — неистовство в битве или внезапное великодушие — ценились высоко, обычно среди рыцарей поддерживалась строгая дисциплина. Законы ордена тамплиеров устанавливали строгие правила относительно подчинения рыцарей с разным рангом, и любой, нарушивший субординацию перед лицом противника, мог быть исключен из ордена.
Церковь изменила эти примитивные идеалы, введя христианские ценности и добавив стремление к бедности и чистоте к свойственной тевтонской традиции щедрости. Готфрид Бульонский (Годфруа Буйонский) (один из главных командиров Первого крестового похода) прославлялся за предоставление еды и помощи бедным и за то, что всегда разделял невзгоды своих солдат. Щедрость и стремление раздавать богатые подарки принадлежали к числу главных добродетелей, прославляемых поэтами и летописцами. Гуго де Мери в сочинении «О победе Христа над Антихристом» писал: «Если щедрость умрет, мы все будем страдать от бедности и нищеты». Без сомнения, подобное замечание странствующего менестреля имеет определенный интерес. Церковь наложила на рыцарство обязанность защиты слабых, вдов и сирот, а также призвала брать под свое особое покровительство женщин благородного происхождения. Как бы близок к смерти ни был Людовик IX Святой, он всегда разделял невзгоды своих самых бедных воинов. Идея того, что рыцарь имеет особые христианские обязательства, впервые ясно была произнесена Иоанном из Солсбери в его «Поликратике» (Polycraticus), законченном к 1159 году. Иоанн считал, что рыцари должны дать религиозную клятву при вступлении в рыцарство и что перед церемонией их оружие должно быть положено на алтарь. Эта концепция была подробнее развита Стефаном из Фужера, который в своей «Книге о манерах» примерно 1170 года впервые отозвался о рыцарстве как об ордене и о возможности понижения рыцаря в звании, если он показал себя бесчестно. Истинный рыцарь должен вести себя так, чтобы о нем нельзя было сказать, что он утратил доверие, или оставил без зашиты хорошего человека, или допустил, чтобы вдова или маленький ребенок голодали.
Наиболее сильным образом концепция рыцарства выражена в книге «Жизнь Людовика Святого» [163] Жана де Жуанвиля (1224–1319). Он писал во времена, когда, будучи пленником в руках египтян, получил возможность вернуться на родину. Он отказался под предлогом того, что у него нет денег, но в действительности по той причине, что ему сказал его двоюродный брат, Буленкур, когда Жуанвиль собирался отплыть [164]: «Ты отправляешься за море, но подумай о том, что будет, когда ты вернешься назад, поскольку ни один рыцарь, богатый или бедный, не может вернуться, не потеряв чести, если он уедет по милости сарацин и оставит пленными воинов, попавших в плен из-за затеянной им войны».
Возможно, тема идеализированной любви к прекрасным и благородным дамам, столь типичная для рыцарства позднего периода, была вызвана особым почитанием Богородицы Девы Марии в XI веке, особенно в Нормандии. Этот аспект идеологии рыцарства был усилен «труверами» при дворе Алиеноры Аквитанской и ее дочери Марии, супруги одного из самых богатых и влиятельных принцев, Анри, графа Шампани и Брие. Собственный «трувер» Марии, Кретьен де Труа, писал под ее влиянием «Ланселот, или Рыцарь телеги» — историю о совершенном рыцаре-возлюбленном Ланселоте и королеве Гвиневере.
