Среди тайн и чудес - [6]

Шрифт
Интервал

Что-то чудесное и непонятное, сверхъестественное и таинственное сквозит в этом рассказе. Неужели же это не та самая «нечистая сила», о которой рассказывали старушки няни? Весьма возможно, что страшные голоса, слышанные Гаафнером, очень даже подкрепили веру многих людей в разную «нечисть». Гаафнеру было не до рассуждений. Он был удивлен и испуган. Эти чувства наполняли всю его душу страхом, и неведомые крики показались ему очень уж необыкновенными, сверхъестественными.

Но что же это такое было?

А просто-напросто крик птицы, которую туземцы называют чертовой птицей, или уламой. Она очень похожа на сову и вылетает из своего жилья только по ночам. Один английский ученый, Джон Дэви, говорит о ней так: «В Юдалгамме мы слышали ночью крик уламы. Сидя на соседнем дереве, она издавала ужасно странные и неприятные крики, походившие на самый пронзительный вопль».

Джон Дэви слышал то же самое, что и Гаафнер. Но как отличается его рассказ от рассказа Гаафнера! Ученый Дэви то, что им было испытано, описал; только описал — и то, что он слышал, и при каких именно обстоятельствах он это слышал, как и подобает мыслящему человеку. А Гаафнер, под влиянием своего чувства, не только описал, но и расписал, да еще так, что, читая его рассказ, иной и не поймет, о чем, собственно, идет в этом рассказе речь. Чего доброго, и вправду о нечистой силе. А подумав так, нетрудно и прибавить: «А ведь нечистая-то сила на свете действительно водится! Вот Гаафнер своими ушами слышал, как она завывает! Гаафнер — ведь свидетель, Гаафнер — очевидец. Есть же, значит, на свете люди, которым пришлось лицом к лицу встречаться с нечистой силой».

А если один кто-нибудь встречался, значит, может и другой встретиться. Вот и доказательство налицо, что на свете «водится нечисть».

Как правда превращается в ложь даже в устах правдивых людей

Таким способом и появляются многие рассказы — и не только о бесах, но и о богах.

Это делается по правилу: «У страха глаза велики». Начинается прежде всего с того, что какое-нибудь событие кажется какому-нибудь очевидцу очень уж необычным, а потому — очень уж удивительным, а то и страшным. Он его не понимает, его боится и — преувеличивает, расписывает. Рассказывает о нем другим людям, волнуясь и убежденно. Еще бы! Ведь он — очевидец! Горячие, увлекательные рассказы действуют сильно. Их запоминают. Им верят. Их передают другим. А передают тоже с увлечением, с чувством. А чувство, как известно, всегда мешало и мешает правильному пониманию и беспристрастному рассказу. То одна, то другая подробность прибавляется к рассказу, да еще такие подробности, каких и не было на самом деле. Зато другие подробности затемняются, смягчаются, стираются. Благодаря этому рассказ еще больше удаляется от правды, но зато он сильнее действует. В конце концов дело доходит до того, что и не узнаешь, далеко ли от правды ушел рассказ. Правда сама собой пропадает, а на ее место постепенно становится выдумка — то, чего не было вовсе. И все это делается незаметно и понемножку.

И особенно важно то, что так бывает и тогда, когда рассказчики не лгуны, а даже напротив — самые искренние и правдивые люди. Но их искренность не мешает правде превращаться в ложь.

Как непонятное объясняют еще более непонятным

Но и этим дело еще не кончается; страх, удивление и другие чувства помогают верить в какие угодно нелепости, попросту сказать, помогают всякой вере. Когда человек боится, ему не до рассуждений. В такие минуты он даже перестает верить своему собственному уму, своим ушам, своим глазам. Перед лицом чего-нибудь страшного или удивительного ум как бы замирает и словно куда-то прячется; пропадают всякие рассуждения, забываются прежние наблюдения. Но как же в таком случае понять и объяснить то явление, которое вызвало и страх и удивление? Вот тут-то на помощь и приходит вера. Слепая вера. Вера в таинственные, сверхъестественные существа. Вера, которая перешла от дедов и прадедов.

Вот, например, гром и молния. Всякому известно, как пугает людей гроза. Во многих странах она самое грозное и поразительное явление природы. Люди перед нею трепещут. Но что же она такое? Это сделалось совершенно понятным сто с небольшим лет тому назад. Но как же объясняли грозу до этого времени? Не умея понять причины, ее вызывающие, грозу объясняли вмешательством сверхъестественных сил. Греки говорили, что это действует бог Зевс, древние германцы— что это бог Тор, древние славяне — что это бог Перун. Потом стали говорить, что это Илья-пророк ездит по небу на огненной колеснице. Существует даже молитва, в которой о громе и молнии говорится как о чудесах и о знамениях небесных: «Свят, свят, свят, седяй во грому, обладавый молниями, проливый источники на лицо земли. О владыко страшный и грозный! Сам суди окаянному дьяволу с бесы, а нас, грешных, спаси! Боже страшный, боже чудный, живый в вышине (то есть живущий на небе), ходяй в громе! Сам казни врага своего, дьявола».

Такое объяснение дает грозе вера. Но становится ли понятнее после таких объяснений сама гроза? Понятно ли, почему и как она происходит? Здесь говорится, что она происходит по воле сверхъестественных сил. Но они-то сами что такое? И почему и как они действуют? Говорят, что они действуют по своему хотенью и произволенью. Но их хотения разве понятны? Все это еще менее понятно, чем сама гроза. Объяснять грозу таким способом — значит объяснять непонятное еще более непонятным. Что же это за объяснение? Это просто-напросто — затемнение.


Еще от автора Николай Александрович Рубакин
«Воля Аллаха», или Абдул, Абдул и ещё Абдул

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Как заниматься самообразованием

Н. А. Рубакин был видным методистом в вопросах самообразования. В настоящий сборник включены наиболее интересные и поныне сохраняющие свое назначение его высказывания о самообразовании.При составлении сборника были использованы основные труды Н. А. Рубакина по теории и практике самообразования: «Среди книг», «Письма к читателям о самообразовании», «Практика самообразования», «Как и с какой целью читать книги», «О сбережении сил и времени в деле самообразования», «Вперед и вверх!».Высказывания Н. А. Рубакина систематизированы в сборнике по разделам: «Что такое образованный человек», «Самообразование и личные особенности читателя», «Как читать книги», «О чтении художественной литературы» — и приводятся в сокращенном виде.Сборник предназначается для широкого круга читателей.


Рекомендуем почитать
Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин

Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.


Технологии против Человека. Как мы будем жить, любить и думать в следующие 50 лет?

Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.


История инженерного дела. Важнейшие технические достижения с древних времен до ХХ столетия

Настоящая книга представляет собой интереснейший обзор развития инженерного искусства в истории западной цивилизации от истоков до двадцатого века. Авторы делают акцент на достижения, которые, по их мнению, являются наиболее важными и оказали наибольшее влияние на развитие человеческой цивилизации, приводя великолепные примеры шедевров творческой инженерной мысли. Это висячие сады Вавилона; строительство египетских пирамид и храмов; хитроумные механизмы Архимеда; сложнейшие конструкции трубопроводов и мостов; тоннелей, проложенных в горах и прорытых под водой; каналов; пароходов; локомотивов – словом, все то, что требует обширных технических знаний, опыта и смелости.


Лес. Как устроена лесная экосистема

Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.


Поляки в Западной Сибири в конце XIX – первой четверти XX века

Книга посвящена истории польской диаспоры в Западной Сибири в один из переломных периодов истории страны. Автором проанализированы основные подходы к изучению польской диаспоры в Сибири. Работа представляет собой комплексное исследование истории польской диаспоры в Западной Сибири, основанное на материалах большого числа источников. Исследуются история миграций поляков в Сибирь, состав польской диаспоры и вклад поляков в развитие края. Особое внимание уделено вкладу поляков в развитие предпринимательства.


Социальное общение и демократия. Ассоциации и гражданское общество в транснациональной перспективе, 1750-1914

Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.