Среди призраков - [14]

* * *

— Ты принес? — спросил мальчик в яркой желтой куртке со множеством английских слов на спине и груди.

Несколько мальчиков и Закир среди них стояли в туалетной комнате школы и уже опаздывали на урок — звонок отзвенел примерно с минуту назад, стало тихо в коридорах, но эта группа ребят, видимо, не спешила в класс.

— Ты знаешь, что здесь написано? — указал Закир на мелкую надпись на куртке мальчика.

— Что? — спросил тот.

— Много секса ведет к близорукости, — прочитал Закир.

— Ишь ты, полиглот…

— Ладно, не отвлекайтесь, — сказал другой, — давай, доставай скорее и пошли во двор, а то нас здесь застукают.

— Лучше в подвале, — подсказал рыжий, с веснушками мальчик с типичной внешностью маменькиного сынка.

Мальчик с перебинтованной левой рукой с таинственным видом полез в карман и извлек комочек газетной бумаги, в котором явно что-то было завернуто величиной с орешек. Он осторожно развернул газету, и в ней обнаружился темно-серый неровный шарик, внешне напоминающий пластилин.

— Ого! Здоровый баш. Дай нюхнуть.

— Э, не строй из себя бывалого шмаровоза.

— Бывалый, не бывалый, а бывалее некоторых,

— Ладно, отвали, дай понюхать.

— Э, тихо, тихо, не толкайтесь. Папиросы где?

— У меня.

— Давай сюда.

— Ты, что ли, будешь мастырить?

— А то кто же? Ты, что ли, фрайер?

— Тихо. Ша, я сказал. Дай ему, пусть замастырит.

— Он же половину просыпет, вот увидите…

— Не базарь, говорю тебе, отдай баш…

Когда все было готово, мальчик бережно сложил в нагрудный карман пиджака шесть папирос, начиненных анашой, и сказал:

— Пошли в подвал. Если кто сюда войдет — хана. По запаху поймут, что это не просто папиросы.

И все остальные, воровато оглядываясь, выходя из дверей умывалки, потянулись за ним на школьный двор…

Вечером Тогрул намного раньше обычного вернулся домой и застал Закира лежащим на диване с книжкой в руках. Соны дома не было.

— Где мама? — спросил Тогрул, но таким тоном, что без труда можно было бы догадаться — ему это абсолютно безразлично.

— Не знаю, — лениво отозвался Закир, переворачивая страницу. — Может, к портнихе пошла?..

Тогрул молча некоторое время шагал по комнате.

— Пап, — сказал Закир, — ты не мог бы точно так же ходить в другой комнате?

— Что? — не понял Тогрул, занятый своими мыслями, и, даже не посчитав нужным вникнуть в смысл слов сына, произнес: — Послушай, нам нужно поговорить.

— О чем, пап?

Тогрул чуть дольше, чем было необходимо, поглядел на сына, словно раздумывая, — следует ли отвечать сейчас на его вопрос.

— Лучше бы нам поехать куда-нибудь, — сказал он после паузы. — Поедем… хотя бы на бульвар. В это время народу там не должно быть особенно много.

— А в чем дело, пап?

— Скоро, наверное, вернется мама, она нам помешает, не даст поговорить как мужчина с мужчиной. Я и машину пригнал, она — у подъезда. Так что одевайся, поехали.

Минут через пятнадцать они — отец и сын — неторопливо вышагивали по почти безлюдному приморскому бульвару.

— Ты не сомневаешься, что я желаю тебе только добра? — спросил Тогрул. — Или сомневаешься?

— Конечно, нет, что за вопрос, — сказал Закир, пожав плечами.

— Так вот, именно из этих соображений, то есть, желая тебе добра, я спрашиваю тебя: кто дал тебе кастет?

— Ну, пап, неужели это так важно?

— Очень важно. Закир подумал.

— А что с ним будет?

— С чем?

— С кем, — поправил Закир отца. — С тем, кто дал мне кастет.

— Я еще не решил, — честно признался Тогрул.

— Но я сам у него выпросил. Он не хотел давать. Выменял на зажигалку.

— Зачем тебе это?

— Просто интересно было. Иметь кастет, настоящий кастет, это что-то значит, верно?

— Гм… Что-то значит. Это значит, что в любую минуту тебя могут задержать, если найдут у тебя эту штуку. А какую зажигалку ты отдал за эту дрянь?

— "Ронсон".

— Электронный "Ронсон"?

— Да.

— Ты что, спятил? И ты считаешь, что это равноценный обмен? Тебя надули.

— Но я сам захотел. Он не хотел меняться, я уговорил его.

— Ты думаешь, стоит тебе захотеть, и ты должен непременно иметь?! — неожиданно вспылил Тогрул, но тут же взял себя в руки, так что короткая вспышка, не сопровожденная даже повышенным тоном, осталась незамеченной Закиром. — А если б ты захотел иметь автомат, тогда что? Вынь да положь?

— Па, я же не идиот,

— Боюсь, что ты ошибаешься. Он, видите ли, захотел. Впрочем, я сам в этом виноват — потакал твоим желаниям с самого раннего детства. Хочешь в Москву, на главную елку — пожалуйста, хочешь видеомагнитофон — пожалуйста, мотоцикл по…

— Видяшку не только я хотел, — прервал его, напоминая, Закир. — Ты, между прочим, тоже не очень-то сдерживаешь свои желания.

— Что, что? Как ты сказал? Кто тебе внушил такую глупость?

— Это не глупость, а факт. Мама об этом всю жизнь говорит.

— Твоя мама!.. — на этот раз не на шутку взорвался Тогрул. — Твоя мама имела бы сейчас три платья и одно пальто, если б не я… А у нее, между прочим, шкафы ломятся от тряпок, а шкатулки — от побрякушек… Хорошая приманка для воров… Каждая безделушка — десятки тысяч… Понял?

— Понял.

— И тут же забудь. Это я тебе говорю, потому что ты мой сын и ты уже взрослый. Не надо об этом распространяться нигде… Ты понял?

— Не маленький.

— Вот именно.

Они некоторое время молча шагали по нижней террасе бульвара, слушая плеск волн под ногами и вдыхая густой запах нефти, идущий с моря. Молчание нарушил Тогрул.