Среди монстров - [17]

– Эрик, – позвал тихий хриплый голос.

Эрик сел и посмотрел на дверь. Нет, ему не показалось, пол литра бурбона было недостаточно, чтобы вырубить его сознание. В проходе и впрямь стояла Нина. Такая бледная и съежившаяся, точно высохший, скрутившийся от холода, листок. Белоснежный шелковый пеньюар, подвязанный поясом на талии, лишь подчеркивал ее болезненную синеву.

– Нина, Левий велел сохранять постельный режим, – устало произнес Эрик.

Нина же в ответ лишь прошагала прямиком к Эрику.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Эрик тяжело вздохнул и посмотрел на разложенные на столе папки с бумагами, не зная, что ответить.

– Да занимаюсь ерундой всякой, – выпалил он на выдохе. – Тебе нужно в кровать.

Но Нина как будто его не слушала и лишь разглядывала бумаги на столе.

– Что это? – спросила она.

Эрик снова помедлил с ответом.

– Это и есть ерунда, не бери в голову, – ответил он через минуту.

Но было уже поздно что-либо отрицать, Нину так заинтересовали бумаги, что она даже выкрутила голову под неестественным углом, стараясь лучше рассмотреть.

– Не правда, – наконец, сказала она и вытащила одну из папок с именем Чингиз Мешхед.

Нина мельком пробежала по тексту, казалось, что ей не надо даже читать, она и так уже все поняла.

– Эрик, зачем тебе это? – искренне не понимала Нина.

Но у Эрика не было ответа, и он просто молчал. И на секунду даже задумался над тем, как, интересно, Нина ощущает себя теперь, когда в ответ на ее вопрос раздается лишь чугунное молчание.

– Ты думаешь об убитых, – размышляла Нина вслух, – и ты напился.

Эрик хотел было возразить, но пустая бутылка бурбона хмуро смотрела на него исподлобья и читала нотацию о том, что врать нехорошо.

– Эрик, да от тебя же смердит сожалением, – сказала Нина, и в голосе послышались нотки омерзения.

Или Эрику они всего лишь послышались?

Эрик встал и начал собирать папки в кучу.

– Это все усталость и алкоголь. Мне надо выспаться, а тебе лежать до тех пор, пока твоя кожа не приобретет нормальный человеческий цвет! – сердито выпалил он, стуча ребрами папок о стол.

Не хватало ему еще всевидящего мозгоправа сейчас для полного счастья! Эрик прошагал к дальней стене и закинул папки в сейф. Туда же, где скрывалась от чужих глаз медкарта Нины, и этот факт не остался незамеченным. Зачем ему хранить набор какой-то глупой информации в сокровенном месте? Разумеется, для того, чтобы возвращаться с их помощью в прошлое и заново переживать волнующие моменты, и только Эрику были известны суть и значение этих моментов.

– Кто бы мог подумать, Эрик Манн вдруг задумался об этике! – произнесла Нина с удивлением и вальяжно села на диван, поджав под себя ноги.

– Ну, и с чего бы это вдруг? Задумался о спасении своей души? – спросила она.

Ее усталость, как рукой сняло, и теперь она бодро и даже весело поглядывала на Эрика с нескрываемым интересом. Эрику показалось такое поведение странным. Нина никогда не разговаривала с ним так смело, так дерзко и даже нахально. Весь ее вид выдавал в ней язвительный настрой и желание поглумиться. Что-то тут было не так.

– С чего ты это взяла? – осторожно спросил Эрик.

– Да брось. Ты так и сочишься раскаянием и самобичеванием. Осознал—таки, что ты – плохой мальчик? Сожалеешь, что пришлось убить столько людей? А ведь время вспять не повернуть, и мертвых не возвратить, сколько прощения у них не проси. Смерть – единственное, что нельзя исправить или отменить. Она бесповоротна и окончательна. Но тебе это известно лучше, чем кому-либо, ты ведь стольких закопал в могилы, а еще сжег, повесил, утопил и замучил до смерти.

Эрик медленно обошел стол и встал рядом с ящиком, где хранились шприцы, заряженные транквилизатором. Главное – не думать о них, иначе эта тварь тут же поймает его мысль и, возможно, под действием гипноза транквилизатор он вколет себе, а не ей. Честно говоря, это было бы лучшим исходом, чем пуля в висок. Эрик был не глуп. Более того, за эти месяцы он хорошо узнал Нину, и уже догадался, что последствия сегодняшней ночной резни легли массивным камнем не только на его душу, но и на душу Нины, чем не преминули воспользоваться ее давние «сожители». Они всегда использовали чувство вины Нины для наращивания собственных сил, ведь угрызения совести ослабляли ее. Она видела в себе Монстра, такого же ужасного и безжалостного, и Монстры не упускали возможность согласиться с ней и давить на чувство вины до тех пор, пока она не сдастся и не спрячется глубоко внутри себя, уступив свое место этим тварям.

– Я читал их дела, чтобы найти незамеченные прежде зацепки. Ведь тот, кто управлял марионеткой все еще где-то там, живой и невредимый, – сказал Эрик, пытаясь вложить в голос всю свою уверенность и бесстрашие, чтобы самому поверить в сказанное.

Но эту тварь, что овладела Ниной, было не так-то легко обвести вокруг пальца.

Нина улыбнулась и нарочито растянуто пропела:

– Врунишка…

Ей словно доставляло удовольствие выставлять напоказ оплошности других и высмеивать их. Нина встала с дивана и медленно зашагала к Эрику.

– Нас невозможно обмануть. Эрик, милый, неужели ты до сих не понял?

Нина продвигалась к Эрику, развязывая на ходу пеньюар.