Среда обитания приличной девушки - [48]

У меня было четыре токарных станка, на которых я и работала, если не случалось пробела на каком-нибудь другом участке технологического процесса. Правда, надо отдать должное, все четыре вместе они почти никогда не работали. Ломались. Стоишь, эдак, у станка, думу думаешь, куришь сигарету «Памир» без фильтра, а тут и наладчик подваливает. Говорит эдак ласково, как детский доктор: «Здравствуйте, Галочка. Как настроение? Ну, что тут у нас, опять станочек поломался? А что у нас с ним? А вот мы сейчас посмотрим!»

Хитро улыбается, поворачивается к больному и посылает его восьмиэтажным матом. Одну из фраз я даже записала, но родная дочь мне попеняла, что, мол, неприлично такое писать в книжке-то.

Как-то на «агрегате» выпал из обоймы оператор. Выпал в прямом смысле слова. В осадок. Там, в осадке, и валяется. Владимир Ильич подбегает, хватает меня за руку и начинает по-быстрому объяснять, как с этой штукой управляться. А штука — огромная, метра три высотой, карусель, где одновременно двадцать деталей — какая сверлится, какая крутится, какая еще как-то обрабатывается. Я стою от страха в ступоре, глаза по полтиннику, почти ничего из того, что Владимир Ильич говорит, не слышу. Слышу только окончание фразы: «…вот сюда, вот сюда, вот сюда и вот сюда руки не совать — оторвет и будет как у меня!» И трясет у меня перед носом своими культяпками с одним пальцем на каждой руке.

Я, интеллигентная девушка, интеллигентно говорю ему: «Фиг!!!» — и строевым шагом ухожу к своим токарным станкам. Так я на агрегате и не поработала.

Стержни для кранов обжигаются в печи. В металлическую корзиночку набрасываются стержни (это 3,5–4 килограмма металла), и эта корзиночка с помощью метровой длины щипцов засовывается в печь для обжига. Печь электрическая, напряжение 380 В, а так как она тоже древняя, то в раскаленной глубине печи можно видеть висящие над корзиночкой спиральки, которых нужно бы не коснуться металлическими щипцами, а то будет тебе пипец.

Так вот, подбегает ко мне Владимир Ильич в полной панике. Время уже послеобеденное, поэтому стали выпадать в осадок даже те, кто стойко держался в первой половине дня. А в печке… Да, а в печке забытая корзинка со стержнями. И обязательно надо ее оттуда вытащить и опустить стержни в эмульсию для охлаждения.

Надо сказать, что зарплату мы получали сдельную. Типа, что потопаешь — то и полопаешь. А мастер получал деньги от общей, так сказать, выработки цеха. И стержни в печи волновали его чрезвычайно. Конечно, если бы не его руки, он бы сам вытащил на свет божий это безобразие, но беспалыми руками много не навытаскиваешь. А тут я — цветок цветком.

Нет бы мне, дуре, подумать, что меня ждет. Но у нас же чувство повышенной ответственности, поэтому я напялила асбестовые рукавицы, взяла в руки щипцы, с предельной осторожностью зацепила корзинку и выдернула ее из печи.

Вот тут-то все и началось. Подумать о том, как я буду нести на метровом рычаге почти четыре килограмма раскаленного металла в мелкой расфасовке, мне было недосуг. Подумала я об этом тогда, когда меня, как в мультфильме, повело мотать по цеху с этой байдой на отлете. Уронить нельзя — держать невозможно. Кое-как допорхала я до бака с эмульсией, тут мои слабые ручонки не выдержали, и я вывалила всю корзинку в бак. Владимир Ильич тихо охнул и пошел пить водичку, потому что в его воспаленном мозгу уже, наверное, мелькали цветные картинки, как я вываливаю стержни на мирно отдыхающих подле своих станков гегемонов.

А на сверловке стоял дядька Коля. Дядька молчаливый, весь в татуировках, химик. Очень бы понравился Ломброзо [4], поскольку абсолютно подходил под его теорию. Дядька, глядя на пробившуюся по копоти слезу на моей щеке, подошел к баку (а бак высокий, примерно мне по пояс будет) и стал заниматься вылавливанием стержней. О чудо! Оказывается, я была не первой, и награда нашла своего героя. Опрокинула я в бак одну корзинку стержней, а вытащили мы их оттуда аж на пять корзинок. Зарплата в этот день для меня и Коли зашкалила. С тех пор он стал моим молчаливым другом.

Подруга моя Ленка в папах имела каперанга. Поэтому я ходила на работу в джинсах и ковбойке, а Ленка — в джинсах и папиной старой форменной рубашке. Натаскавшись ящиков с железом, которые мы с помощью «интегралов» возили по полу, позу хочется принять стандартную. Это когда ты стоишь, упираясь обеими руками себе в спину. На моей рубашке не было видно, а на желтенькой Ленкиной форменке гордо отпечатались две черные пятерни в районе задницы. Над чем очень смеялись коллеги до принятия первого стакана.

Там мы много узнали из физики. Например, мне в голову не пришло бы тушить окурок в баке с горючкой.

Сидела я и на сверловке. Тоже достаточно тяжело. Дырочки, значит, в стержнях делать. Сидишь на высоком табурете у станка и сверлишь, и сверлишь… С одной стороны — чугунная плошка, в которой стержни без дырочек, с другой — с дырочками. Сижу, никого не трогаю, работаю. Тут в цеху нарисовался какой-то отпускник, которому, видимо, жена во время отпуска не давала расслабляться так, как он привык на работе. Вот его и потянуло. Пришел к обеду, отметился спиртным со товарищи, дошел до рабочей кондиции и тут увидел меня…