Спящие - [19]

Внизу отец препирается по телефону с инспекторшей:

– Я не обязан перед вами отчитываться.

На территорию школы его не пускают из-за конфуза, приключившегося в прошлом году. Официально носить оружие не возбраняется, втолковывает отец, но в школе оно запрещено. Год назад на родительском собрании миссис Чу заметила у отца пистолет и приняла меры, вылившиеся в назойливые визиты соцработника.

– Вам всем лучше поостеречься! – рявкает отец. – Глядишь, повезет уцелеть.

Трубка с грохотом опускается на рычаг.

– Никто в этом городишке не осознает масштаб катастрофы, – бормочет отец то ли про себя, то ли дочерям. Его рассудок всегда омрачен жуткими картинами будущего.

Он аккуратно раскладывает три противогаза, висевшие до сегодняшнего дня в подвале. По одному для каждого. Семья уже неделю сидит взаперти.

Как объяснил отец, микробы свободно передвигаются по воздуху. Один вдох – и они внутри.

– Неужели будет как в прошлый раз? – шепчет Либби на ухо сестре. Прошлый раз: вспышки на солнце полгода назад. По словам отца, вспышки спровоцируют геомагнитную бурю, в результате мир лишится электричества на много недель или даже месяцев, но население не узнает о грядущем кризисе, поскольку СМИ держат под подпиской о неразглашении – стандартная практика, только наивные глупцы считают иначе. В тот день отец не выпускает девочек из дома, опасаясь всплеска насилия или мародерства. У Сары от страха кусок не лезет в горло, они напряженно ждут, когда смолкнет радио, а калифорнийское небо пронзят яркие всполохи. Однако лампочки продолжают мерно светить, небо остается спокойным и ясным.

«Сегодня нам повезло, – подытоживает отец, пока они взбираются по лестнице в спальню, опасность миновала. – Но осторожность никогда не повредит».

Они едят бутерброды с арахисовым маслом на кухне, как вдруг раздается стук в дверь.

– Не вздумайте открывать, – предостерегает отец. Ножки его стула скрежещут по линолеуму. Рука тянется к противогазу. Противогазы куплены давно, однако до сих пор не представлялось случая ими воспользоваться. У Сары с Либби они миниатюрные, специально для детей, с разрешения отца девочки вывели свои имена специальной краской, позолоченные буквы ярко выделяются на зеленой резине.

– Бегом наверх! – приказывает отец.

В дверь стучат еще настойчивее. С лестничной площадки девочки наблюдают, как отец натягивает противогаз, регулирует ремни на затылке и идет к двери.

Створка приоткрывается совсем чуть-чуть, больше не позволяет цепочка. Саре неловко за отца, нацепившего противогаз, – борода торчит из-под него, точно разросшийся кустарник. Это дела семейные, посвящать в них посторонних ни к чему.

На пороге маячит полицейский, в синем мундире. Сара уже читает приговор: отца посадят в тюрьму.

– Все хорошо? – интересуется страж порядка.

Из окна спальни девочки видят его фуражку, коричневая рубашка намокла от дождя, патрульный автомобиль припаркован у входа.

Слова отца заглушает странный звук из соседнего двора. Как будто пилой по дереву. Сара косится на соседскую лужайку: так и есть, профессор сидит на крыльце и спиливает верхушку тыквы.

Отец повышает голос, и тот эхом доносится из-под маски:

– Я никому не угрожал.

– Тем не менее, – полицейский говорит медленно, взвешивая каждое слово, на поясе позвякивают наручники, – дама из школы всерьез обеспокоена.

Пила замолкает. Сосед таращится на полицейского. К нему присоединяется жена с ребенком на руках. Сару так и подмывает крикнуть: «Хватит пялиться!»

– Чушь собачья! – негодует отец.

Сара хочет спуститься, успокоить его, уговорить сбавить тон. Отец вечно лезет в бутылку вместо того, чтобы попытаться сгладить углы. Однако, подобно детям эмигрантов, она прекрасно понимает, какой смысл таится за грубым косноязычием.

– Я лишь пытался ее предупредить, – продолжает отец. – Вы хоть осознаете, что происходит?

Полицейский кивает – спокойный как удав. Конечно, он в курсе ситуации в колледже.

Либби слушает перебранку, рассеянно ковыряя обои. Они лежат в несколько слоев, как древесные кольца, поверх самого первого, с богатым зеленым узором, клеились все новые, и каждый – дешевле предыдущего. В этих обоях – наглядная история разорения, которая привела к странной развязке – полицейскому на крыльце, спрашивающему:

– Ваши дочери дома? Могу я с ними побеседовать?

– Не имеете права! – возмущается отец.

Но Сара с Либби уже выскакивают на лестницу.

– Девочки, вы как?

– Отлично! – докладывает Либби.

– Лучше не бывает! – вторит Сара.

Дождь усиливается, капли барабанят по кастрюлям.

– В следующий раз осторожней с высказываниями, – напутствует полицейский, и Сара чувствует, как отлегло от сердца. – Договорились?

Какое облегчение видеть, как страж порядка разворачивается и идет прочь, постепенно растворяясь в пелене дождя, урчание двигателя кажется дивной музыкой.

Отец возвращается в дом, запирает дверь, кладет противогаз на стол, пока его легкие жадно втягивают безопасный воздух.

В сумерках любители колядок слетаются на улицу, словно светлячки. Первыми, в сопровождении взрослых, появляются карапузы, заботливо втиснутые в курточки, затем наступает черед детей постарше – они мечутся от дома к дому, как взломщики, с наволочками за спиной.