Спящая красавица - [5]
У нее уже был стыд. Да. Семя стыда. Что-то такое, да, как стыдливость... И чистота. Чистота... Моя чистота и ее чистота. Две. Просто открытые глаза. Просто глаза.
Она начала ворчать, хныкать... Ей нужно было укромное местечко! Она хотела выйти во двор! Убежать от меня! От моих глаз! Спрятаться! Присесть где-нибудь в тайничке! Подальше от меня! Подальше от моих глаз! Только потом она меня позовет. Да. Потом. Чтоб я все вытер! Давай здесь... Ну что ты?.. Смотри... Никого... Никого нет... Садись вот здесь... Да. Вот тут... Ничего. Не страшно. Ничего...
Она закрывала глаза. Ей некуда деваться. Она закрывала глаза ладошками. Она их сжимала сильносильно. И потом все как во сне. Да. Как сон... Она открывала глаза. Она смотрела.
Отставив попку, она смеется... Она оглядывается... Приглашает меня быть смелее! Она мне приказывает! Вытри! А ну вытри!.. Да. Она приказывает. Я беру мягкую вату, она смеется... Еще немного, и она начнет понукать! А ну, для чего ты?! Вытирай! Вот... Вот здесь... Еще... Намочи! Намочи и выжми... Вверх надо! Вверх...
У меня горят уши. Я подхожу к ней, она смеется! Отставив свой вымазанный какашкой зад! Черт! Там еще что-то висит! Да! Там еще болтается! Ей не терпится! Конечно! Ей надо гулять! А куклы?.. Я подтираю этот ее зад! Закрыв глаза... Только она смеется... Да. Она смеется надо мной! А ну открой глаза! А ну!.. А то все расскажу!.. Я чуть не убегал. С этой ваткой в руке! Чуть не прятал ее за пазуху! Только бы с глаз долой! И еще дальше! Я убегал со двора и мчался. Потом — в боку кололо. Как побитый пес, я убегал, и, как побитый пес, возвращался. А она? Да, ей было смешно. Немного. Немного смешно. Да. Как щекотка. И все. А так — все равно.
Потом ее сны. Послеобеденный сон. Мать ее кормила — и в постель. Я подкрадывался к ее окну. Через час. Да, не раньше. Ни в коем случае! Иначе она потом не уснет! Я хотел ее будить тайком от всех! Только для себя. Только для меня. Для вечера. Специально, да, чтоб потом она уснула у меня на руках! Чтоб держать ее. Да. Такую слабую, мягкую... Быть с ней одному... Надо было ждать час. Чтобы она выспалась немного! Иначе начнет ворчать! Хныкать! Я ждал час и потом крался к открытому окну. Именно час. Всего один. Если больше — она потом не уснет со мной. Он спала в большой комнате. Там всегда прохладно. Да. В любую жару.
Она спала в глубине. На сундучке ей стелили перинку. Она не двигалась во сне. Моя мать забеспокоилась, а музыкантша сказала — ничего... Она не двигалась во сне.
Мне нравилось смотреть в эту комнату, на нее, там, в самой глубине. Она лежала в пещере. Да. Глазам было приятно туда смотреть. Комната начинала светиться темным и мягким синим светом. Как пещера, да, правда, как глубокая пещера в воде. Я смотрел-смотрел-смотрел, пока голова не начинала кружиться.
Я уже знал это, да. Когда смотришь в колодец. Долго-долго. Так же все кружится. Смотришь-смотришь-смотришь... Я потом боялся смотреть один. И ходить тоже. Одному там страшно. До сих пор не люблю ходить один к колодцам...
Я точно знал ту минуту, когда надо будить. Не раньше, не позже. Именно в эту минуту. Легкий свист. Да. Я тихо свистел... Это был знак. Не сильно, нет, легко, только для нее, не для себя — для нее... Я знал этот час, когда мой легкий свист проникнет в ее сны... Когда мой легкий свист возьмет ее спящую... Положит на спину и принесет ее ко мне. Поднимет ее ко мне. Да. Именно в этот час мой свист становился волшебным. Никто бы ничего не услышал... Нет. Никто кроме нее... Она сама просыпалась. Да. Никто бы не подумал, что это свист ее разбудил. Мой свист... Никто ничего не знал. Никто.
Но не все было так просто. Нет. Иногда мне не удавалось ее усыпить. Никак! Она вдруг начинала икать! Без предупреждения! Это ей мешало! Уснуть?! Да это невозможно! Попробуйте уснуть, когда вам икается! Черт! Кто ее так вспоминал?! Кто?! Кому это влезло в башку?! Вспоминать ее в такое время! Когда она у меня на руках! Да! Когда она вот-вот заснет! Когда она уже засопела! Ну! Еще немного! Еще... Еще минутка... Нет! Кто ей не давал уснуть?! Мать? Ха! Она и думать забыла о своей девочке! Да! Она была рядом! Совсем близко! Слишком рядом, чтобы вспоминать!
Потом... Она бросилась на меня! По-настоящему. Она меня избила! До крови! Разбила мне бровь! Своей куклой. Да. Она кинулась на меня и ударила куклой по лицу. Со всего размаху! Я не успел понять, что на нее нашло! Что это было?! Она схватила куклу за ногу! Размахивала ею, как палицей! Я не ожидал ничего такого! Нет! Я не был к такому готов! А она вошла в раж! Мое разбитое лицо ей добавило пороху! Моя рожа и кровь, да! Плеснули бензина! Дали ей шпоры! Она била меня по плечам, по лицу, охала, раз, раз, еще раз, еще много- много раз! Как насекомое! Она меня убивала, как насекомое! Я не преувеличиваю! Нет! Так и есть! Как двухвостку! Как паука! Она затаптывала меня, как червя! Еще! Еще! По голове! В ней все пело! Она даже вскрикивала от ужаса! Ай! Ай! М-м! м-м! От ужасного наслаждения! И только когда у меня потекла кровь из обеих ноздрей — она остановилась. Да. Перекур! Только когда она увидела настоящий поток крови — она решила передохнуть... Она отскочила! Да. Отпрыгнула от меня. От того, что сделала! Она хотела полюбоваться издали! Насмотреться вдоволь! А потом она зашвырнула окровавленную куклу далеко-далеко! С глаз долой! И еще дальше! Я ни черта не понимал! Хлопал глазами! Как Саул, да, как он, когда скатился со своей лошадки! А она дрожала! Еще немного, и она бы бросилась на меня так! Без всего, с голыми руками! Будет рвать лицо ногтями! Кусать глаза! Пустит в ход зубы! Вцепится в мои жидкие волосенки! Она сошла с ума! Еще немного, еще чуть-чуть, и она вцепится себе в руку! Вот-вот!.. Сейчас! Она укусит себя! До крови! Она оторвет от руки кусок мяса! Она рычит, да! визжит!
«Свинобург» — новая книга Дмитрия Бортникова, финалиста премий «Национальный бестселлер» и Букер за 2002 год. В своей прозе автор задает такую высокую ноту искренности и боли, что это кажется почти невозможным. «Свинобург» — это история мытарств провинциального русского мальчика, прошедшего путь от Саратова до Иностранного легиона и французской тюрьмы.
Дедовщина начинается с детства, во всяком случае - для юноши с поэтическими наклонностями...Роман, рекомендованный в печать Юрием Мамлеевым, - страшная парижская правда недавнего выходца из России.Для любителей Жана Жене, Луи Фердинанда Селина и, не в последнюю очередь, Николая Кононова.В книге сохраняются особенности авторской орфографии и пунктуации.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
2004 год. Двадцатидвухлетний провинциал Макс намерен покорить Москву, как некогда бальзаковский Растиньяк — Париж. Чувствуя, что в одиночку ему не справиться, он вызванивает в столицу своего лучшего друга Влада. Но этот поступок оказывается роковым. Влад и Макс — абсолютные противоположности, юг и север, пламя и лед. Их соприкосновение в тревожной, неустойчивой среде огромного города приводит к трагедии. «На ковре лежал Витек. Он лежал на боку, странно заломив руки и поджав ноги; глаза его остекленели, из проломленного носа еще вытекала кровь»… А может быть, Влад и не существовал никогда? Может быть, он лишь порождение надломленного Максова рассудка, тлетворный и неотступный двойник?… Наотмашь актуальный и поразительно глубокий психологический роман молодого писателя Дениса Коваленко (Липецк); Достоевский forever.