Спящая красавица - [10]

— Я не могу так сразу, да еще по телефону. Мама больна, у нее будет криз.

— Твоя мать — молодая, крепкая женщина, — раздраженно парировал Леонид. — Я понимаю ее желание сделать все, чтобы ты вечно была при ней, потакая ее капризам. Но этот номер не прошел. Теперь у тебя есть я.

— Ты неправ, Леонид, — горячо воскликнула Тамара. — Мама по-настоящему больна. И вообще, она моя мама… я не могу поступить с нею не по-человечески.

Леонид неохотно встал.

— Ладно, все равно рано или поздно нужно съездить туда за твоими вещами. Я еду с тобой. На шмотках не зацикливайся, все равно они у тебя никуда не годные. Возьмешь самое необходимое, остальное купим.

— Лучше я поеду одна и подготовлю маму постепенно.

— Одна ты не вернешься назад. Не спорь, я решил.

Тамара и не спорила — не умела. Она лишь с ужасом ждала, что произойдет. Но, возможно, ничего особенного? Мама так переживала, что ее дочь старая дева, теперь она должна быть рада! Лишь бы Леонид не испортил все своею импульсивностью.

— Мамочка, — поспешно начала Тамара, — у меня очень хорошие новости. Мы с Леонидом любим друг друга. Это брат Лены Неволиной, помнишь, с моего курса?

Надежда Дмитриевна схватилась за сердце и тихо, жалобно заплакала. У Тамары перехватило дыхание.

— Мамочка, ну, что ты!

— Скажи прямо, — всхлипывала та, — что ты ищешь повода меня бросить. Я давно видела, что это так. Кому нужна старая, больная, беспомощная женщина? Но я не возражаю, все правильно. Ты молодая, я тебе обуза. Чем скорее я умру, тем для тебя лучше. Я чувствую, мне осталось недолго. Я так надеялась умереть у тебя на руках, но ничего страшного, умру одна. Как хорошо, что бедный Тигран никогда не узнает этого, он бы не пережил!

— В отличие от вас, он был бы счастлив счастью дочери, — холодно ответил Леонид. — А вы вовсе не выглядите беспомощной. Напротив.

Тамара с изумлением обнаружила, что слезы Надежды Дмитриевны моментально высохли, а ведь муж и дочь не могли их осушить самыми нежными уговорами. Зато произошло худшее. Мама, капризная, хрупкая мама начала кричать.

— Вы авантюрист, вы мерзавец! Я вижу вас насквозь! Вы заманиваете мою дочь, чтобы потом бросить ее, опозоренную и обесчещенную!

— Не несите чушь! — заорал в ответ Леонид. — Сейчас не девятнадцатый век! Ваша дочь не видит из-за вас белого света, а со мной она будет счастлива! Вы вцепились в нее, как вампир, и не даете ей жить!

— А вы тащите ее за собой в ад! — не растерялась Надежда Дмитриевна. — На вашем лице написано — развратник и извращенец!

У Тамары застучало в висках. Для нее, как и ее отец, никогда не повышавшей голоса, крик означал запредельную внутреннюю боль. И вот теперь два любимых ею человека самозабвенно вопили друг на друга… и, будь у Тамары другой характер, она бы заметила, что самозабвение это граничит с упоением, даже с наслаждением. Но у нее не укладывалось в голове, что подобные сцены могут быть кому-то приятны, для нее это была страшная, безумная фантасмагория. А ведь день и так выдался нелегким. Кричали все громче, грубее, каждое слово все сильнее отдавалось в мозгу. Тамара почувствовала, что не в силах больше этого переносить, и впервые в жизни потеряла сознание.

Очнулась она от нежного поцелуя в губы. Еще не осознав себя, она потянулась и прильнула к Леониду.

— Вот так, — удовлетворенно произнес тот, — она едет ко мне, Надежда Дмитриевна, а вас будет часто навещать.

— Каждый день, — уточнила Надежда Дмитриевна.

— Каждый день, — со вздохом согласился Леонид.

Тамаре казалось, что после недавней ссоры их примирение невозможно… не то что примирение, а хотя бы какое-то общение. Все порушено, разорвано, а истерзанные нервы маме и любимому будет не восстановить много недель. Однако нет — оба были спокойны и явно сумели выработать некий компромисс. Тамара была счастлива, что это случилось, хотя сама чувствовала себя обессиленной.

Медовый месяц Тамара провела неординарно. После работы она мчалась к маме, завозила продукты и готовила обед. Надежда Дмитриевна уверяла, что для себя одной не в силах ничего делать и лишь желание побаловать дочку заставляло ее раньше, преодолевая недомогание, заниматься хозяйством. Теперь она лучше обойдется в день парой бутербродов или вовсе поголодает… много ли нужно больному человеку? Тамара, и без того считающая себя виноватой, старалась хотя бы накормить маму полноценной пищей. Затем она ехала к Леониду и готовила там. Несмотря на крайнюю худобу, Леонид любил поесть, и после нескольких лет холостятского житья Тамарины блюда приводили его в восторг. Часов в девять вечера обязательно отправлялись в гости. Леонид был человеком общительным и не представлял себе жизни без постоянных тусовок. Тамара, напротив, предпочитала одиночество, но муж (о регистрации речь не шла, однако Леонид упорно называл себя мужем) не хотел с нею расставаться. Тамара не стеснялась незнакомых компаний, но по-настоящему влиться в них не могла. Если с ней заводили беседу, умела ее поддержать, только охотнее молчала, думая о своем. Возвращались за полночь, и наступала пора секса. Леонид оказался удивительно нежным, заботливым и в то же время страстным любовником. Каждый изгиб Тамариного тела был для него неотразимо притягательным, а из самых простых вещей он умел извлекать наслаждение. Раньше трех или четырех он не успокаивался, а на пять тридцать у Тамары стоял будильник. Позже не получалось — Тамара органически не умела торопиться и в то же время приходила в ужас от одной мысли об опоздании(в отличие от Леонида, который вечно спешил, но никуда не приходил вовремя).