Спящая - [12]

– Разумно, – сказала я.

А потом улыбнулась.

Очевидно, даже мой брат и Мари не подозревали, как горячо ее родители будут возражать против их отношений. Но когда я думаю об этом, то понимаю, что если бы у меня была единственная дочка и я бы платила большие деньги за ее обучение игре на пианино и уроки английского, то определенно не хотела бы, чтобы она встречалась с таким бабником, как мой брат.

Я видела их с Мари еще тогда, когда их любовь только начала расти, и об этом еще никто не знал. Я наблюдала за ними, когда окружающие проведали об этом и начали давить на них, уговаривая прекратить отношения, тогда они встречались тайком. Разница между этими состояниями была столь же велика, как между светом и тьмой. Но поскольку мой брат из тех людей, кто мог найти приятное даже в самом масштабе этих различий, а Мари приходила в трепет, если делала что-то без ведома родителей, и сама наслаждалась этим трепетом, то казалось, они очень даже счастливы.

Телефон звонил два раза и замолкал.

Это был условный сигнал Мари, чтобы брат перезвонил ей.

Он слышал и бежал к телефону. Словно летел на крыльях.

Ёсихиро попал в аварию и умер в отделении скорой помощи. Когда это произошло, он ехал на свидание с Мари и держал это в тайне от всех нас. Отец работал хирургом в одной из крупнейших больниц, и если бы мы знали, куда направляется Ёсихиро, то его сразу отвезли бы прямо в больницу к отцу, и, возможно, он был бы спасен.

Могла ли какая-то история оставить столь неприятный осадок, как эта? Думаю, причина ужасной депрессии Мари еще и в том, что все случилось, пока она ждала брата. Она сидела в кафе напротив железнодорожной станции. Очень приятное заведение, которое все использовали как место для встреч и свиданий. Мари уже несколько раз наполняла заново чашку кофе, съела два куска торта, выпила лимонаду, съела мороженое… Она прождала пять часов. А потом с трудом заставила себя пойти домой, и там ей сообщили о смерти возлюбленного.

Обо всем этом она рассказала мне уже потом.

– У меня было ощущение, что у меня в животе стало черным-черно. Как будто внутри черная дыра. И можно бросать туда все, что хочешь, а я даже не замечу. Мое сознание витало где-то в облаках, а жизнь продолжала течь мимо. И все время моя сила любви заставляла глаза смотреть на дверь. Я листала журнал, но любовь не давала мне читать. Глаза нервно скользили по поверхности страницы. И я принялась вспоминать все плохое, что узнала о Ёсихиро, отчего это плохое казалось еще хуже. И с каждой секундой его дурные качества начали медленно расползаться по моему телу, пока не окутали меня с головой. Я так это чувствовала. Я словно тащила всю эту черноту за собой, и было так тяжело, почти невыносимо. И когда я засобиралась домой, была уже ночь. Я подумала, что просто приду домой, лягу в кровать и буду ждать его звонка. Должна же быть какая-то причина. И я пойму. Нужно только поговорить. Так я тогда думала.

Она рассказывала мне о своей любви, о том, как она обрастала защитной оболочкой во время ожидания.

– Ну что, пойдем? – спросил Кэнъити.

– Да. Знаешь, должна сказать, я рада получить назад эти деньги. Это словно сон, – сказала я.

– Смотри, не влюбись в меня! – сказал Кэнъити и широко улыбнулся.

Я пошла за ним по ковру, огибая диваны и направляясь к выходу. Мой взгляд все еще перелетал с одного лица на другое, пытаясь обнаружить Сару. И тут я заметила блондинку, стоявшую спиной ко мне у стойки регистрации. Со спины она была очень похожа на Сару. Одежда в ее стиле, и прическа, и рост.

Я окликнула Кэнъити:

– Слушай, я только что увидела одну знакомую.

Поговорим позже, хорошо?

Он попросил меня сообщать ему новые слухи, если они до меня дойдут, и ушел.

Я подошла ближе к женщине, испытывая легкое головокружение и пытаясь заглянуть ей в лицо. Ковер в фойе был таким пушистым и мягким, что возникало какое-то странное ощущение. Мое внимание было сосредоточено только на женщине, поэтому я не замечала ничего, пока не ударилась обо что-то бедром. Споткнулась, но удержалась на ногах. Я посмотрела вниз, не понимая, что же случилось, и увидела маленького мальчика-иностранца, лежавшего на спине. Я взяла его за руки и помогла подняться.

– Прости.

Как только я увидела его глаза, то в груди что-то заклокотало так, что я даже испугалась. У него были каштановые волосы и темно-карие глаза. Мой взгляд постепенно сфокусировался на малыше, и я смотрела на него, не отрываясь.

«Это сын Сары и моего брата, абсолютно точно», – снова и снова шептала я про себя.

Таких глаз я больше ни у кого не видела. Из них лился мощный поток света, причем совершенно непроизвольно. Губки немного надуты, такие же, как и у Ёсихиро, и плечи, напоминающие о брате, носившем пиджак, который был ему велик. При виде этого мальчика во мне пробудились воспоминания о прошлом, вызванные из глубин памяти. Мне хотелось рассказать об этом Мари. Даже сначала не маме с папой, а именно Мари. Наконец мне удалось собрать остатки сил, чтобы растянуть губы в улыбке – мы ведь вряд ли еще когда-нибудь встретимся – более нежной и ласковой, чем я когда-либо дарила кому-то из своих возлюбленных, и спросила малыша: