Спутники Волкодава - [13]

Да, теперь-то он видел: Маути была воспитана другим племенем, рождена, как говорили на Тулалаоки, в других водах. Казалось бы, все в этой девушке: выступающие скулы, маленький упрямый подбородок с очаровательной ямочкой, открытый взгляд, даже то, что волосы ее едва могли прикрыть грудь, то есть подрезала она их в два раза чаще, чем это принято у женщин мекамбо, — должно было привлечь его внимание, заставить приглядеться, оценить по достоинству; так нет же, прозевал, проморгал, прохлопал ушами…

Под веселые восклицания трех женщин и шутки такого же количества мужчин нос каноэ ткнулся в прибрежную отмель, и Ваниваки поднялся на ноги, чтобы оглядеться и в свой черед приветствовать шумную компанию.

— Да осыплет вас милостями своими Тиураол! Да будут чресла ваши неиссякаемы, чрева ваших жен плодоносны, а сами они жаркими и ласковыми, как светлое солнце! — провозгласил он, осматривая островок, на котором под тремя пальмами были раскиданы циновки, стояло несколько корзин и валялся опустошенный кувшин внушительных размеров.

— Да не сгоришь ты дотла в объятиях своей жены! Присоединяйтесь к нам, испробуйте кокосового вина Тин-Тонгра, познайте любовь в кругу друзей! — промолвил, делая приглашающий жест рукой, старший из мужчин, которому на вид можно было дать лет двадцать пять — двадцать шесть.

— Благодарю за приглашение, сегодня мы предпочитаем заниматься любовью одни. Потому-то нам и пришлось заплыть так далеко на юг, — ответствовал юноша, догадавшийся по горящим глазам мужчин, что Маути произвела на них должное впечатление и приглашение принять участие в сай-кооте — любовном круговороте друзей — сделано от всей души. — Ваши женщины восхитительны, и когда-нибудь мы разделим удовольствие совместной любви. Однако нынче нам нужен пустынный остров, ибо мы хотим видеть только друг друга.

Под горящим взглядом Ваниваки безмолвно стоявшая на корме девушка чуть развернула плечи и, не сходя с места, сделала несколько плавных телодвижений, при виде которых старший из мужчин-негонеро издал звук, похожий на рычание, двое других одобрительно зацокали языками, а на лица их подруг набежала легкая тень.

Юноша-мекамбо был хорош собой: высокий, широкоплечий, смелый, если судить по ожерелью из акульих зубов, и, надо думать, умелый в любви, но вот чужачка… Красавицей ее никто бы не назвал, и все же она слишком возбудила мужчин, слишком отличалась от них самих, и лучше ей было плыть своей дорогой, благо островов вокруг хватает.

Определившись в своем отношении к чужачке, женщины, мелодично позванивая ручными и ножными браслетами и грациозно покачивая обнаженными бедрами, одна за другой потянулись к пальмам, чтобы к приходу мужей разложить циновки и расставить на них содержимое корзин, в то время как мужчины продолжали обмениваться учтивыми фразами с Ваниваки, не спуская при этом глаз с девушки, из чего Маути заключила, что несколько переусердствовала в своем стремлении заставить их забыть обо всем на свете.

Скинув перед Ваниваки передник, она неожиданно для себя испытала чувство крайней неловкости; припомнив наставления Тупуали, обучавшей девушек искусству любви, она в точности последовала советам старухи и была поражена тем, в какое состояние это привело уравновешенного обычно юношу, не обращавшего на нее прежде ни малейшего внимания. Никто раньше не смотрел на нее с таким восхищением и вожделением, и она рада была, что Тилорн не мог видеть выражения лица своего товарища. Реакция негонеро была столь же бурной, но, будучи к этому готовой, Маути, кроме сознания хорошо выполненного дела, ощутила еще и странное, сладостное, незнакомое ей до сих пор чувство удовлетворения. Оказывается, старуха-то была права, она и вправду имеет власть над мужскими сердцами!

Ни разу еще ей не приходило в голову испробовать приемы, усвоенные со слов Тупуали, на Тилорне. Любые уловки в отношениях с ним казались ей делом недостойным: она не хотела лгать любимому ни словом, ни жестом, ни улыбкой — все это должно идти из глубины сердца, и никак иначе. Кроме того, виделось ей, подобно другим девушкам, внимавшим поучениям старухи с пренебрежительной ухмылкой, что-то унизительное в советах Тупуали: не такая уж она дурнушка, чтобы выламываться перед своим избранником. Если уж она любит его таким как есть, то вправе ожидать такого же отношения и к себе. О, глупая гордыня!

Прислушиваясь краем уха к затянувшемуся обмену любезностями, Маути с удивлением поймала себя на том, что искренне желает одного: чтобы Тилорн увидел ее в этот момент, почувствовал, как хотят обладать ею мужчины, взглянул, каким огнем горят их глаза. Никогда не замечала она такого огня в темно-фиолетовых очах Тилорна и сама в этом виновата! Что бы он ни сделал, едва ли она сумеет любить и желать его больше, но если в ее власти зажечь в сияющих ровным светом глазах колдуна опаляющее пламя страсти, то при первой же возможности она сделает это! Если, конечно, им удастся выбраться целыми и невредимыми с Тин-Тонгры…

Маути незаметно соединила пальцы в кольцо и мысленно поручила Тилорна заботам Тиураола. За себя она не боялась — с той поры как отец во время скитаний по безбрежному морю открыл ей последний путь к спасению, которым они тогда, к счастью, так и не воспользовались, Маути перестала бояться чего либо. Позабытое чувство страха вернулось к ней после того, как Тилорн переступил порог ее хижины, ибо страх за любимого — оборотная сторона любви, и с этим-то страхом уже ничего нельзя поделать…